Женщины освобожденно загалдели, засуетились, исподтишка поглядывая на Катю и переговариваясь, но та зарылась в свои спасительные крабы, тщательно отбирая белое пахучее мясо от жестких пластинок. Ей было почему-то невероятно больно и стыдно. Хотя чего тут было стыдиться? Просто бестактный вопрос…
– Да ладно, не обращай внимания, – попыталась успокоить ее Таня. – Она вечно такая, никуда не денешься, все привыкли. Расслабься уже. – Но Катя все равно чувствовала себя ужасно, словно ее поставили голой перед безжалостной хихикающей толпой и все как один показывали на нее пальцем, злобно шипя. Она постаралась побыстрее расправиться с оставшимися банками крабов и сразу ушла, не спросив ни у кого разрешения и не попрощавшись.
С женой посла потом, как могла, избегала встреч, опасаясь нарваться на очередные бестактные вопросы, и долго еще находилась под впечатлением от той встречи. Мужу дома объявила, что эта жуткая и бестактная баба выставила ее на всеобщее посмешище и терпеть она все это не намерена! И что она вообще тут для антуража и с ней никто не считается! И уже больше не может! И хочет домой, в Москву, к папе с мамой.
И к Лидке с сестренкой.
И к Боньке, наконец.
Письмо от Феликсов в Индию, 23 декабря 1983 года: