Поддай пару! Вор Времени

– То есть еще хуже, чем верная?

– Гораздо. Смотри.

Сьюзен подняла с пола молоток и аккуратно стала подносить его к часам. Когда она поднесла молоток совсем близко, он завибрировал в его руке, потом вырвался из пальцев и исчез. Сьюзен даже дернулась от неожиданности и едва слышно выругалась. Перед самым исчезновением вокруг часов на мгновение возникло небольшое кольцо, напоминавшее молоток, но только если его раскатать в тонкий лист, а потом свернуть в трубочку.

– Ты имеешь представление, почему это произошло? – спросила она.

– Нет.

– Я тоже. А теперь представь себя на месте молотка. Неверная смерть, понимаешь?

Лобсанг посмотрел на две замершие фигуры. Одна была среднего роста и имела все необходимые конечности, чтобы быть квалифицированной как человеческое существо; правда, все остальное в ее внешности буквально вопило об обратном. Фигура таращилась на часы. На них же таращилась фигура номер два, принадлежавшая мужчине средних лет с глуповатым лицом. В одной руке мужчина держал чашку чая, а в другой, насколько понял Лобсанг, печенюшку.

– Того, кто никогда не выиграл бы конкурс красоты, даже если бы был его единственным участником, зовут Игорь, – сообщила Сьюзен. – Второй – доктор Хопкинс из Гильдии Часовщиков.

– Ага, теперь мы, по крайней мере, знаем, кто сделал часы, – обрадовался Лобсанг.

– Я так не думаю. Мастерская доктора Хопкинса находится в нескольких кварталах отсюда. Кроме того, он делает в основном сувенирные часы для весьма странных и разборчивых покупателей. Это его специализация.

– Значит, их собрал… Игорь?

– Конечно нет! Игори – профессиональные слуги. Никогда не работают самостоятельно.

– А ты, похоже, много знаешь, – заметил Лобсанг, глядя, как Сьюзен кругами ходит вокруг часов, будто борец, пытающийся отыскать удобное место для захвата.

– Да, – ответила она, не поворачивая головы. – Именно так. Первые часы сломались, а эти выдержали. Создать такие мог только гений.

– Злой гений?

– Трудно сказать. Не вижу никаких свидетельств этому.

– Каких именно?

– Ну, например, надпись «Бва-ха-ха!!!!!» на одной из стенок была бы неплохой подсказкой, как ты думаешь? – фыркнула она, закатывая глаза.

– Я тебе только мешаю, да? – спросил Лобсанг.

– Совсем нет, – возразила Сьюзен, переводя взгляд на верстак.

Она взяла моток шланга, свисавший с гвоздя над стеклянными банками, и пристально его оглядела. Потом швырнула в угол и уставилась на него так, словно ничего подобного в жизни не видела.

– Не говори ни слова, – прошептала она. – У них очень тонкий слух. Просто отойди к огромным стеклянным бакам за твоей спиной и постарайся ничем не привлекать к себе внимания. И сделай это Немедленно.

Последнее слово несло в себе какие-то странные гармоники. Лобсанг вдруг почувствовал, что ноги его сами зашагали туда, куда велела Сьюзен.

Затем дверь приоткрылась, и в комнату вошел мужчина.

Как Лобсанг чуть погодя осознал, самой странной чертой его внешности была полная, абсолютная забываемость. Он впервые увидел лицо, о котором практически нечего было сказать. Да, там присутствовал нос, рот, имелись глаза, причем достаточно безупречные, но внешности они почему-то не составляли. То были лишь части, которые никак не могли собраться в единое целое. Больше всего это лицо походило на лицо статуи – приятное, привлекательное, но за которым ничегошеньки нет.

Медленно, как человек, обязанный думать о своих мышцах, мужчина повернулся, чтобы посмотреть на Лобсанга.

Лобсанг ощутил большое искушение начать нарезать воздух. Маховик за спиной предупреждающе заскрипел.

– Думаю, с меня хватит, – сказала, выходя вперед, Сьюзен.

Мужчина резко развернулся и тут же получил удар локтем в живот. Потом она ударила его ладонью под подбородок так сильно, что ноги мужчины оторвались от пола и он с ужасающей силой врезался затылком в стену.

Когда он упал, Сьюзен огрела его по макушке гаечным ключом.

– Вот теперь можно уходить, – сказала она таким тоном, словно только что поправила неровно лежавший лист бумаги. – Больше здесь делать нечего.

– Ты же убила

его!

– Конечно. Это не человеческое существо. Я умею их… чувствовать. Наследственная черта. Кстати, сходи подбери шланг.

И Лобсанг сразу послушался, потому что она по-прежнему сжимала в руке гаечный ключ. Хотя со шлангом ему справиться не удалось – он весь перепутался и завязался в узлы, превратившись в резиновые спагетти.

– Мой дедушка называет это злонамеренностью, – пояснила Сьюзен. – Враждебность всего сущего к несуществующему резко усиливается в присутствии Аудиторов. Это, можно сказать, рефлекс. Одна знакомая мне крыса рассказывала, что проверка резиновым шлангом весьма надежна в полевых условиях.

«Крыса», – подумал Лобсанг, но вслух произнес:

– А что такое Аудитор?

– И погляди, у них полностью отсутствует чувство цвета. Они не понимают, что это такое. Посмотри, как он одет. Серый костюм, серая сорочка, серые ботинки, серый шейный платок, все серое.

– Э… Э… А может, у него был такой вкус?

– Ты так считаешь? Что ж, тогда поделом ему, – хмыкнула Сьюзен. – Впрочем, ты ошибаешься. Смотри сам.