Подкидыш

Зажегся желтый кружок — Завря снова защелкал.

—  Сейчас переменится, — объяснила Лиля, — в эту сторону будет теперь можно идти, а в эту нельзя.

Теперь уже не Ивасик и Лиля вели Заврю, а Завря тащил их за собой, все время щелкая и шипя:

— А это что? А это что?

Дорожные знаки в просвете улиц и на обочинах совершенно очаровали его.

Дома вечером он вывесил возле своего угла круглый щит с «кирпичом» — мол, сюда нельзя, здесь проезд закрыт. А когда Ивасик, поглядев на этот щит, послушно повернул вспять, Завря выставил круглый зеленый знак — мол, можно,

можно, для тебя всегда зеленый свет! У входа на кухню Завря повесил квадрат с вилкой, ложкой и тюбиком, чтобы никто уж не сомневался, чем занимаются на кухне. Перед кладов­кой — знак тупика. Но больше всего его поразил знак свобод­ного перехода — шагающий зеленый человечек. Он так был занят увиденными на улице дорожными знаками, что начал их рисовать прямо на кухонном столе, на клеенке, выдавливая для этого, как краски художник, еду из своих тюбиков — суп, пюре и кисель. За что и схлопотал от бабушки Нины затрещину.

НОВЫЙ ДУДАЧ

А скандал все-таки произошел, и тогда, когда сестра и братья совсем перестали опасаться.

— В субботу гуляли они, как обычно. И вдруг — что это та­кое? — ту-у — пу-пу, ту-у — пу-пу! — недалеко, в парке играл духовой оркестр, словно кто-то болыной-больной гудел и взды­хал, а маленький, но не такой уж и маленький, нежно причи­тал. И теплый весенний день, и облака цветущих деревьев, и нежные молодые листочки — все это словно сливалось в один круг и медленно-медленно обращалось и кружилось. И Завря вдруг вырвал свои ручки из рук Ивасика и Лили, вскочил на ограду парка, прыгнул вниз и бросился к музыкантам. И вот тут-то, может, потому, что Завря соскочил в парк откуда-то сверху, как рысь соскакивает с ветки дерева, а может, потому, что бежал он один, без Ивасика и Лили — бежал на цыпоч­ках, наклонившись вперед и вытянув широкий, короткий хвост, — в парке поднялся визг и переполох. Визжала чья-то нервная мамаша, задудели не в лад трубачи из духового ор­кестра. Кричала какая-то девочка:

— Обезьяна! Мама, поймай!

— Милиция! Милиция! — кричал кассир с каруселей.

Слабонервный трубач бросил свой инструмент и кинулся

наутек. Завре только того и нужно было. Короткой своей лапкой схватил он трубу, сунул в рот да как дунет — загу­дел, как слон в джунглях.

Подоспевшие Гвилизовы попытались отнять у него трубу — не тут-то было, он свистел, щелкал, шипел. От волнения даже Ивасик не мог монять, что говорит Завря. А Завря уже снова схватил в большущий свой рот мундштук трубы и снова загу­дел на весь парк, а может быть, и на весь район города. Вокруг ужасались, любопытствовали, восхищались, поража­лись, бежали к эстраде и от нее.

—  Что, что там происходит? — кричали те, что бежали на переполох.

—  Фантомасы!

Вокруг эстрады мальчишки кричали:

—  Давай, гуди громче!

—  Ха-ха-ха!

—  Смотри, он тебе по башке даст!

И вдруг новые звуки прорвались сквозь гудение Заври — двузвучная сирена дежурной милицейской машины и сразу, тут же, заливистые милицейские свистки. Завря бросил трубу, но не потому, что испугался и решил бежать, а потому, что новый инструмент его очаровал еще больше, чем труба. Завря поторопился навстречу милиции. Он свистел и щелкал вполне миролюбиво, но при этом уже дергал свисток из рук мили­ционера. Испуганный милиционер замахнулся на него дубин­кой, и с воплем Глеб, Лиля, Ивасик и Вова бросились кто к милиционеру, кто к Завре. Лиля щелкнула языком, затре­щала, свистнула и снова щелкнула. До этого, как она ни ста­ралась, у нее все не получалось говорить по-завриному, она даже плакала от досады. А тут, с испуга, у нее сразу полу­чилось.

— Перестань! — крикнула она по-завриному Завре.

И тот опомнился наконец, даже заметил переполох вокруг себя и уже не пытался отобрать у милиционера свисток, а взялся ручкой своей за руку Ивасика и что-то щебетал и щел­кал ему.

Народу все прибывало. Новые подбегающие спраши­вали:

—  Что тут такое? Что случилось?

И те, что стояли с краю толпы и сами ничего не видели, охотно объясняли:

—  Хулиганы!

—  Новый дудач!

—  Тигр-людоед сбежал из цирка — сейчас его свяжут!

—  Инкассатора ограбили!

—  Сумасшедшие из психбольницы сбежали!

Милиционер между тем пытался завернуть Завре руки за

спину, но они были для этого слишком короткие.

—  Вы ему так руки сломаете,— предупредил мрачно Вова.

—  Его нельзя трогать,— неуверенно бормотал красный, как рак, Глеб.— Это научное открытие, эксперимент.

—  А, так ты тут главный? — обернулся к нему лейтенант милиции.— Виталий, забирай их всех в отделение, там раз­беремся.

А Лиля поглядывала по сторонам, примериваясь, как бы задать стрекача с Заврей. Но люди теснились со всех сторон, и никакого прохода не было.