Подкова для летучей мыши

– Я… Я всего лишь хочу найти убийцу вашего друга. У меня была похожая история… еще в школе. Один мой одноклассник… впрочем, не важно. Собственно, из-за этого я и решила пойти работать следователем. Там была такая сложная, такая трагическая история… вот, приблизительно, как у вас… и в итоге Игоря нет, а убийц так и не нашли. Мы все очень переживали… весь наш класс. Но что толку? В таких случаях нужны действия. Решительные, активные действия. Иначе никогда ничего не сдвинется с мертвой точки. Я так считаю. Поэтому я пришла. Я хочу найти убийцу.

Не знаю, подействовал ли мой прочувствованный монолог, или Дима тоже начал замечать взгляды из окон, но он наконец отошел от калитки, дав мне возможность пройти во двор.

Не услышав в ответ на свой стук ожидаемого громкого лая, я уже было обрадовалась, что в этом дворе не встречу собак, как, например, у Стряпухина, но, похоже, поторопилась. Не успела я войти, как отовсюду накинулась на меня какая-то мелочь, так и норовя ухватить за штанину.

– Пошли! Пошли вон! – махал руками Дима, но шавки отстали только тогда, когда мы вошли в дом.

– Проходите, – с запоздалым гостеприимством проговорил хозяин, открывая передо мной дверь.

Обстановка была нищей до крайности, и я уже пожалела, что не взяла на закуску чего-нибудь существенного.

– Дима… можно на «ты»? Мы ведь почти ровесники.

– Можно, – все так же несколько заторможенно ответил мой собеседник.

– Отлично! Дима, мне очень хочется раскрыть это дело, – пламенно начала я. – Раскрыть раньше, чем следователи. И причина не только в том, что это – большой плюс в учебе, бонус при устройстве на работу и прочее. У меня – интерес личный. Я ведь говорила – у меня остались очень трагические воспоминания еще со школьных лет, это повлияло на мою жизнь. Я не хочу мириться с безнаказанностью! Я хочу найти убийцу твоего друга, и ты должен помочь мне.

– Но я уже все рассказал… меня допрашивали… в полиции. Я им все выложил. Я не видел Колю в тот день.

– Но ведь ты был знаком с ним гораздо дольше, чем один день. Что это был за человек? Чем он занимался, что его интересовало? Вот Дарья Степановна в разговоре со мной сказала, что даже не знает, где он работал, да и работал ли вообще. На мой взгляд, это равнодушие, просто вопиющее. Тем более со стороны матери. Если самые близкие люди так относились к нему, неудивительно, что никто не может установить, где он находился и с кем встречался в свой последний день. А ведь это ужасно. Если бы ты знал, сколько преступлений, сколько зла совершается в мире только из-за того, что люди равнодушны друг к другу!

Я все пыталась разбудить в Диме эмоции, вызвать воспоминания и, соответственно, переживания по поводу недавней трагедии, но дело продвигалось туго. Все попытки вызвать хоть малейшее живое движение души натыкались на непробиваемую стену.

Не понимая, что так затормаживает моего собеседника, я подумала, что, возможно, мы не одни в доме и Дима боится, что его услышат те, кому не нужно.

В комнате, где мы разговаривали, больше никого не было, но из нее вели двери еще в какие-то комнаты, и там тоже мог кто-то находиться.

– Ты живешь один? – немного не в тему своей прочувствованной речи спросила я.

– Нет… с родителями, – ответил, слегка удивившись, Дима. – Сейчас все на работе…

– То есть сейчас ты один здесь? Ну, то есть если не считать меня. Да?

– Да нет, еще дед… Но он старый, не ходит. Вон там, на сундуке лежит. – Парень кивнул в сторону одной из дверей.

Отлично! Значит, можно активизировать деятельность.

– Тогда я не понимаю, – как бы немного смутившись, продолжила я. – Ты как будто кого-то боишься. Что тебя смущает? Может быть, я не вызываю у тебя доверия?

– Да нет… просто… просто я уже все рассказал… в полиции.

– Правда? Ну что ж… тогда… тогда давай помянем твоего друга, да и моего заодно… Игоря… Игорька, который лежит сейчас в сырой земле, а убийца его гуляет на свободе, веселится. Вот… – говорила я, доставая из пакета портвейн, – подруге везла, на банкет… ну да ладно, еще куплю. Ничего не получается у меня с этим расследованием, Дима. Никто со мной разговаривать не хочет, никто всерьез не воспринимает… конечно… кто я такая… какой-то там стажер… что я тут смогу… выяснить. Стаканы есть у тебя?

От огорченья я чуть не плакала.

Между тем Дима, увидев бутылку, чрезвычайно оживился. Моментально появилась на столе посуда, запах портвейна подействовал на парня как живительный эликсир.

Хотя, вообще-то, я представляла себе все это не так. Я думала, что эмоциональным рассказом о безвременно почившем однокласснике вызову соответствующие эмоции, что в порыве общего горя мы как бы совершенно естественно придем к мысли о необходимости помянуть усопших и после первого стакана беседа пойдет как по маслу.

Но, похоже, я все-таки кое-что не учла. Аудитория, к которой я обращалась, склонна начинать непосредственно со стакана. Без предисловий и «разогрева». А все дискуссии и эмоции – это уже пункт номер два.

– … да чего ты прицепилась, вообще, к этим картам! Карты, карты… при чем здесь это вообще.