Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Царица, по прибытии в комнаты свои, призвала к себе сего пажа, спрашивала у него, не сделал ли он в доме Гопповом чего непристойного; ибо Государь велел тебя завтра прислать к себе, чего никогда прежде не бывало. Тот, упав к ногам её признался в краже кубка, и что сам Государь нашел оный в карете её, где он его спрятал. «Что ты сделал проклятый? – сказала Царица, – Ведь Государь засечёт тебя, или навечно запишет в матросы, или по крайней мере, в солдаты». Слезы, страх и раскаяние сего пажа привели в такую жалость добросердечную Царицу, что она, дав ему. несколько червонных, велела спасаться, как он знает. Виноватый тою же ночью выбрался из Москвы, и ушел, как было после узнано, в Вологду.

Монарх поутру не видя в назначенной от него час Юрлова, послал за ним к царице; но сия ответствовала, что не могла его сыскать. Его величество, увидясь с нею, открыл ей, что сей молодой человек сделал ей и всему двору нашему позор, украв у Гоппа кубок, и должно его за столь постыдное воровство наказать; а без того может остаться он навсегда бездельником и негодным ни к какой должности. Невестка сия призналась также, что сие уже она ведает от него самого, но что слезы и раскаяние его убедили ее отпустить его, и что она не знает, куда он ушел. Монарх сделав ей довольно чувствительной за сие выговор, сказал, что жалость её погубила его, а можно бы сего молодого и проворного детину еще исправить и употребить со временем в какое-либо полезное служение.[156]

16. Грубость Воронежских граждан, тронувшая чувствительно государя

Ежели мы видели выше (12 Анекдот) описанную грубость знатного дворянства, то какая уже должна быть она в нижнем звании людей, а паче отдаленных от столицы?

Сему доказательство представляет следующий Анекдот. Великий Государь, устроя в Воронеже корабельную верфь, многократно приезживал в город сей. В великой пост потребовал его величество кислой капусты; послал он было за оною к членам Магистратским, состоявшим из тамошнего купечества; но сии, будучи тогда в собрании, посоветовались о том и заключили: что, если один раз дадим требуемой капусты, то уже и всегда не только к Государю, но и ко всем при нем находящимся отпускать ее будем принуждены; а чрез то и у самих нас скоро в оной последует недостаток. И так рассудии они отказать в оной, что будто бы нет её у них нету. Монарх ведал, что сие происходит от одного грубого их воспитания, не огорчился на них, но почувствовал только крайнее сожаление о такой их грубости. Он послал одного из денщиков своих осмотреть у самих тех членов ледники; сей нашел в них целые чаны оной. Великий Государь, призвав их к себе, с отеческою милостью представляет их глупость и грубость, что они Государю своему, пекущемуся об их благосостоянии отказывают в незначущей малости, имея оной у себя с излишеством. Не могли они не почувствовать и милости его и своего непростительного проступка в отказе капусты; упав к ногам его со слезами, просили в том его прощения. Монарх, сделав им еще увещание, прощает их, пригрозив однако же, что если они впредь подобное сему учинят, то страшились бы гнева его.

17. Князь Меншиков выбривает бороды сим членам и одевает их в немецкое платье, к великому удовольствию государя.

Суеверие в то время столько владычествовало над умами, что самое, так сказать, ничтожное представлялось грехом смертным, как-то: бритье бороды, покрой платья, не сообразного с платьем предков их; самых членов Магистратских в помянутом городе никак не мог уговорить Государь, обрить бороды и переменить платье.

Они хотели лучше платить штраф и нести гнев его, нежели согласишься на такое, по мнению их, преступление. И хотя сие прискорбно было его величеству: но он не хотел принудить их к тому властью, а ожидал того от времени и от воспитания детей их.

Князь Меншиков, желая угодить Государю, изготовив для всех сих членов магистратских немецкое платье, даже до рубашек. Накануне праздника Пасхи, пред самою уже заутренею, призвал их всех к себе, и объявил им, будто бы именной его величества указ, чтоб они тотчас или обрили бороды и оделись в Немецкое платье, или бы готовились в ссылку в Сибирь, указав им на приготовленныя уже к тому и подводы; и что не допустит он их даже проститься с женами и семейством их, но тот же час увезут их, ежели они явятся ослушными указу.