Подмена

Почему мне казалось, что я ему чрезвычайно не нравлюсь? Не то чтобы с момента попадания за Завесу это было чем-то новым для меня. Вроде и лицо его — просто эталон маски бесстрастности и равнодушия, что по сути являлось точкой нулевого отсчета. Вот только мне казалось, что его ноль однозначно склонялся к минусу, а не к плюсу относительно меня. И так же, как с Сандалфом, подмывало спросить «на какую чертову мозоль я тебе наступила?». Но, учитывая всеобщее местное стремление к честности и откровениям, я бы не ожидала нормального ответа. До сих пор хоть и примитивные, но сколько-то внятные реакции мне удалось уловить только у Грегордиана. Только все дело в том, что прочитать и узнать эмоцию в его случае абсолютно не означало понять ее корни или спусковые крючки, способные ее спровоцировать или свести на нет. Очень могло быть, что причина моего непонимания состояла в недостатке знаний об истинном положении вещей. Но вполне возможно, что проблема заключалась в том, что привычная мне логика была абсолютно чужда этому миру и стоило либо отказаться от заблуждения, что я вообще смогу когда-нибудь это понять. С другой стороны, разве раньше в мире, что считала своим, мне не случалось констатировать факт чьей-то полной неадекватности? И даже пусть не всегда лично, пусть это упоминалось в новостях, в болтовне сослуживцев, к которой не прислушивалась обычно, но однако же! Разве не бывало, что вполне себе нормальные люди иногда совершали иррациональные поступки? Что же говорить о мире, где отсутствие рационального зерна заложено изначально?

— Голем, я спросил, все ли тебя удовлетворяет! — опять этот безэмоциональный тон, за которым мне почудилось раздражение.

— Вообще-то твой архонт имя мне дал. Так что озадачься нормальным обращением! — Стерва во мне включилась как-то непроизвольно.

Конечно, долбаная «Эдна» бесила меня вот только на чу-у-уточку меньше, чем проклятый «голем». Но, с другой стороны, что хуже — что тебя зовут чужим именем или называют некой вещью? В этом ракурсе «Эдна» виделась не самым паршивым вариантом.

— Эдна, все ли желаемое у тебя есть? — Лугус произнес это, будто у него был запор.

— У меня нет одежды! — решила не скромничать я.

Мужчина метнул взгляд в сторону полного шкафа.

— Мне это не подходит, — пояснила, открывая дверцу, и дернула за полупрозрачное и почти несуществующее нечто. — В моем понимании одежда — это то, что призвано прятать хоть что-то от чужих взглядов. То есть скрывает, а не позволяет почувствовать себя еще более обнаженной, чем без тряпок вообще.

— Я понял. Что бы тебя устроило больше? — спросил он, хоть и кривясь так, будто я говорила ему откровенные гадости.

— Нечто вроде той одежды, в которой я сюда прибыла. — Тонкая темная губа брезгливо вздернулась еще выше. — Или сойдет и платье, способное закрыть меня, скажем, от плеч до колен.

Я даже руками обозначила желательные границы на случай межрасового непонимания.

— Что-то еще? — опять же спросил равнодушно, но с явным оттенком неприязни Лугус.

— Я хочу знать все по поводу предлагающих лент, или как там они зовутся!

— Кто сказал тебе о них? — А вот это уже не наигранная вспышка злости и замешательства. Очень краткая, но очевидная.

— А это разве важно? Просто скажи мне!

Лугус отказался встречаться со мной взглядом и пошел к «игрушечному» шкафу. Вчера он, демонстрируя мне содержимое, открывал лишь одну его половину. Сейчас же распахнул обе, и я увидела на второй множество разноцветных лент, которыми была увешана почти вся площадь двери.

— Это, — ткнул он длинным пальцем в на вид совершенно прозаичные шелковые тряпочки, — предлагающие ленты.

Я многозначительно подняла брови, намекая, что неплохо бы продолжить, но Лугус проигнорировал это.

— Как это работает? — была вынуждена спросить я.

— Когда кадани хочет посещения какого-то определенного мужчины, она вручает мне ленту, соответствующую его расе, и просит доставить ему.

Я посмотрела на галерею всех цветов и оттенков на двери шкафа. Прямо скажем, выходило, что рас фейри более чем достаточно.

— Если у кадани нет цели заполучить определенного мужчину, она просто вешает на свою дверь ленты тех рас, которые ей желанны, — продолжил он, хоть и неохотно.

— А как мужчина, которому, скажем, предназначена лента, узнает, от кого она?

— Узнает, — высокомерно поджал губы Лугус, всем видом подчеркивая, какая я непроходимая тупица по его мнению.

— Ладно. А если эту вашу кадани захочет посетить мужчина той… хм… породы, чьих лент нет на ее двери? Что тогда?

— Зависит от причин, по которым кадани находится в Фир Болге, и иногда от щедрости мужчины. Чаще всего они договариваются.

Ну да, ну да. Как-то так я себе это и представляла.

— То есть если сейчас я вручу тебе ленту, означающую расу вашего архонта, — знать бы еще какого она цвета, — ты отнесешь ее ему, и он узнает, что она моя, и…

— Я не думаю, что тебе позволено посылать ему ленту! — бесцеремонно прервал меня на полуслове Лугус и этим моментально вывел меня из себя. — Ты не кадани. Твой статус вообще не определен.