Подметный манифест

Ступеньки заскрипели, похоже, шли сразу двое. Архаров продолжал таращиться на огород и когда дверь отворилась. Повернулся он не сразу. Марфа уже успела войти и стояла, полностью заслонив своими восьмипудовыми телесами того, кто спустился следом за ней.

- Ну, сударь, вовремя пожаловал, - радостно сказала Марфа. - У меня пироги поспели. Да и блинов моя Наташка напекла. Тесто я сама заводила, а печь - тут она мастерица. Ни один не подгорит, все - кружевные! Наташка, на стол накрывай! Скатерть стели ту самую, с кружевным подзором! Тарелки лучшие доставай!

Архаров готов был Марфу убить. Он всеми силами старался соблюсти и просто мужское, и обер-полицмейстерское достоинство, а она - про блины! Марфа, похоже, чуяла это, и ее архаровская злость даже забавляла. Непременно назло обер-полицмейстеру она звонко требовала каких-то особливых горшочков с медом, с вареньем, со сметаной. Явилась Наташка, принесла скатерть, Архарову пришлось вместе со стулом отползти от стола, тут и Марфа посторонилась. Только тогда они впервые увидели друг друга - бывший и нынешний хозяева Москвы.

Архаров догадывался, что Ванька Каин - не богатырского сложения молодец, что он в Сибири вряд ли раздобрел да помолодел. Но не ожидал он встретить морщинистого темнолицего мужичка, ростом лишь малость повыше Марфы, виду самого простецкого, с редкими сивыми волосами, убранными в косицу, в коротким кафтанишке неопределенного от старости цвета. Лицом мужичок был нехорош - нос имел толстый и неровный, запойного цвета - того гляди, и Матвей Воробьев таким же обзаведется. Надо полагать, Каину в его сибирских скитаниях довелось этот самый нос обморозить, подумал Архаров, да и неудивительно… однако, у него рожа и оспой, видать побита, и об этой роже Марфа тосковала!…

- Добро пожаловать к нашему столу, - сказал этот мужичок хрипловатым, но удивительно задушевным голосом. - Хлеб-соль делить, дружбу водить, э?

Архаров понятия не имел, что на такое отвечать. И Марфа, насладившись его растерянностью ровно на миг дольше, чем бы следовало, взяла власть в свои руки.

- А ты бы, Иван Иваныч, штоф принес, наливочку для меня поставил. Что за встреча без вина? Ступай, ступай, будь хозяином!

- Ишь, как бабы-то на Москве, совсем стыд потеряли, - пожаловался Каин. - Э?

И голову набок, вправо, накренил, и улыбнулся, прищурив глаза.

Тут Архаров понял, что это хитрое «э?» означает приглашение к беседе.

Нельзя сказать, что он заранее придумал, как должна бы начаться беседа с Каином. Почему-то казалось, что оба сперва будут обмениваться короткими репликами стоя, не сближаясь, и первым делом Каин объявит про себя, как вышло, что он вдруг оказался в Москве. И вопросы задавать станет именно Архаров. А тут - извольте радоваться, блины да бабы!

Каин шлепнул Марфу по заднице и тут же, пока она оборачивалась, скользнул в дверь. По неравномерному скрипу половиц и лестницы Архаров догадался - он прихрамывает.

- Что это у твоего любовника с ногой? - спросил он Марфу.

- Поморозил он ногу, - тут же бойко отвечала Марфа. - Сказывал, в лесу заблудился, свалился куда-то, еще и палец на ноге поломал, так и думал, что в лесу околеет - идти-то невмочь, полз, насилу выполз.

- Так недавно это с ним стряслось?

Марфа стрельнула глазами в сторону неплотно прикрытой двери.

- А черт его разберет. Мне так сдается - недавно…

- Ага… - сам себе сказал Архаров.

Наташка в нарядном сарафане стала таскать на стол посуду, горшочки, наконец - блюда с пирогами и тарелки с высочеными стопками нежнейших блинов.

- Малиновое, земляничное, вишневое, крыжовенное… - Марфа тыкала пальцем в горшочки. - Липовый мед, гречишный, белый… орехи в патоке отведай, сударь, непременно…

Все это так благоухало - у Архарова слюнки потекли.

- Ты, Марфа, на целую армию настряпала, - сказал он. - Ждала, поди, кого?

Марфа рассмеялась.

- То-то и видно, что ты, сударь, замужем не бывал! Коли ставишь на стол блины - так хоть десяточек, хоть сотню - мужик все уберет! Да хоть две сотни! И еще, скажет, подавай!

Архаров посмотрел на нее с большим подозрением - не может быть, чтобы баба просто так, для одного-единственного мужичка, столько настряпала. И едва не выругался - он же оставил экипаж у ворот! Теперь коли кто и вздумает навестить Марфу с Каином - увидит да и развернется!

Оставалось только плюнуть на все и наслаждаться блинами.

Каин принес штоф водки и бутыль с домашней наливкой, и началось действо в московском духе: Архарову стали накладывать на тарелку горячие, ждавшие своего часа в печи, блины, пододвигать горшочки, советовать, как наилучшим образом ублажить желудок. Наташка притащила самовар, тут же явились чашки, и застолье закипело.

Каин вел себя по-хозяйски, вопросов не задавал, лишнего не рассказывал, являл собой воплощенное радушие, и это его вопросительное «э?» с хитрым прищуром уже сделалось привычным - тем более, что ужимка сия, как оказалось, ответа не требовала, просто таким образом Каин делал свои слова более доходчивыми и весомыми.