Подписчики

Медсестра вынула из клубка часов, лежащего в небольшой корзине, одни и передала их миссис Сальгадо. Одетые в белые перчатки лапы Микки-Мауса показывали четверть девятого.

— Следите за частотой схваток, — велела сестра матери Анны.

К кровати Орлы подошла врач, держа руки в карманах больничного халата.

— Извини, дорогая, эпидуральной анестезии не будет, — сказала она. — У нас не хватает сотрудников. Но ты справишься. Миллионы женщин переносят роды без обезболивания. Твоя мама с тобой, так что все будет хорошо.

— Мне, вообще-то, сорок шесть лет, — фыркнула миссис Сальгадо.

Врач сунула пальцы внутрь Орлы, которая едва удержалась от вскрика.

— Три сантиметра, — заключила акушерка.

Три часа спустя шейка матки раскрылась только на четыре сантиметра, а сердцебиение ребенка стало замедляться. Врач позвала на помощь коллегу, и они отошли совещаться в угол комнаты, где с потолка свисал сетчатый гамак с шаром для йоги. Обменявшись с коллегой мнениями, врач хлопнула в ладоши.

— Итак, — обратилась она к Орле. — Придется делать кесарево сечение. А это значит, — пропела она мелодичным голоском доброго доктора, — что ты все-таки получишь анестезию. Наконец-то, да?

Когда Орлу завозили в операционную, миссис Сальгадо склонилась над каталкой.

— Если эти часы идут правильно, то сегодня еще Рождество, — сказала она Орле. — Твой ребенок родится до полуночи — ты и не заметишь, как быстро все случится. Мне тоже делали кесарево. — Она осторожно протянула руку и отодвинула кудряшки со лба Орлы.

Свет снова погас. Небольшая процессия, направляющаяся в операционную, остановилась и стала ждать.

— Мне очень жаль, — произнесла в темноте Орла. — Мне очень, очень жаль.

На некоторое время воцарилась тишина. Потом сестра, стоящая за левым плечом роженицы, проговорила:

— Забавно… Обычно тут так говорят мужья.

Когда свет зажегся, миссис Сальгадо уже не было. Орла подняла голову и стала искать мать Анны.

— Ничего страшного, — успокоила ее сестра. — Она будет рядом, когда ты очнешься после операции.

Но ее не было. Миссис Сальгадо хотела остаться, но ей пришлось уйти, когда ее стали терзать мысли об Анне — Анне, вынутой из нее, когда она лежала на точно таком же столе, о первом громком крике Анны, мокрых, колотящих воздух кулачках Анны, красновато-лиловой грудке Анны, делающей первое дыхание. Орле об этом никто не говорил. К тому времени, когда она пришла в себя и Марлоу положили ей на грудь, это было уже не нужно. Она была матерью. И она понимала.

От миссис Сальгадо в ее жизни осталась только аккуратная стопка шерстяных вещей, оказавшаяся на стуле в палате Орлы: крошечные штанишки, крошечный свитерок, крошечная шапочка. Орла узнала пряжу: еще недавно это был шарф, который миссис Сальгадо вязала последние несколько недель, сидя около дома Орлы. Но поскольку Гейл тоже умела вязать, Орле было известно, что опытная рукодельница может в любой момент распустить одно изделие и смастерить другое.

* * *

В первый день жизни Марлоу мир был все еще напуган и лишен времени. Но в палате Орлы царила безмятежность. Девочка спала, и переутомившиеся медсестры смотрели на нее с облегчением. Девочка хорошо кушала, и не в меру любопытная консультантша по грудному вскармливанию улыбалась и громко произносила «слава богу». Орла в ответ сияла. Смотрите, что она произвела на свет. Никогда больше она не будет одинока.

В обычных условиях молодую мать не стали бы так надолго оставлять с новорожденным ребенком. В обычных условиях Марлоу бы купали, брали у нее анализы и увещевали бы Орлу соблюдать постельный режим, чтобы глубокий разрез на животе заживал. «Но в нынешних обстоятельствах…» — постоянно повторял персонал, и смысл слов был в следующем: они не следят за состоянием роженицы и младенца. Орле посоветовали вставать осторожно. Ей показали, как снимать и надевать на ноги антитромбозные манжеты. Ей сказали звонить, если она почувствует головокружение, и сохранять спокойствие, если сестра не придет сразу. Кроме прочего, ей предложили прислушиваться к своему телу.

От нечего делать Орла вычислила регулярность перебоев с электричеством. Они происходили каждые двадцать минут и длились около тридцати секунд. Всякий раз, когда темнота и тишина опускались на отделение, сестры бросались с поста к пациенткам, присоединенным к аппаратам жизнеобеспечения. Потом генератор снова включался, подача электричества возобновлялась, и работа отделения возвращалась в привычное русло.

Позже в тот же день, когда Марлоу спала в чистой плетеной кроватке, Орла ясно услышала бодрый ритм рингтона. Она подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула в коридор. На посту все сестры скучились вокруг брюнетки, постриженной перьями, которая несколько минут назад просила Орлу подуть в цилиндр.

Брюнетка держала в руках мобильник. По голубой подсветке жирного подбородка женщины Орла поняла, что телефон работает и на экране демонстрируется видео. Позади брюнетки два сестры переглянулись и попятились.