Подписчики

Когда взошло солнце, Мэнни вышел на улицу и вернулся с нарезанным хлебом, арахисовым маслом и невнятными новостями, собранными у полицейских и дерганых кассиров, вынужденных подсчитывать сдачу в уме. Все копы использовали одну формулировку: тотальный взлом. Сигналы джи-пи-эс прерваны, все кабельные сети, телефонные компании и интернет-провайдеры выведены из строя, резервные копии уничтожены. Один коп рассказал Мэнни, что в тихом городишке на севере штата, где некоторые еще пользуются услугами местного провайдера, паре человек удалось выйти в интернет, они набрали адреса всех известных им сайтов и обнаружили, что ни один из них не действует, а другие и вовсе исчезли.

Больше всего людей пугало вторжение в электрораспределительную сеть: это означало, что хакеры — виртуозы своего дела. Они сумели вмешаться в систему подачи электрического тока. Вот почему даже самые старые и замшелые приборы, включающиеся в розетку, больше не отсчитывали время правильно. Мэнни слышал, что руководство полиции Нью-Йорка и ФБР, мэр и губернатор — все они обосновались на Центральном вокзале под старыми часами с четырьмя опаловыми циферблатами. Кроме того, подтвердились слова миссис Сальгадо: транспорт находился в коллапсе. Таймеры светофоров вышли из строя. Поезда стояли неосвещенные и бесполезные. Самолеты или бездействовали на аэродромах, или кружили в воздухе, ожидая, когда диспетчеры сверятся с бумажными картами.

Город практически пуст, сообщил Мэнни. Люди просто сидели по домам и пережидали, как делали бы в любом случае, учитывая долгий обильный снегопад. Правда, признался Мэнни, часто пожимая плечами, чтобы не слишком напугать своих гостей, ему пришлось идти в магазин на соседней улице, поскольку ближайший продуктовый «немножко грабили».

Потом погас свет. В комнате воцарился такой же голубовато-серый сумрак, как и за окном, где стояло хмурое утро.

Все долго молчали, словно, если не упоминать о тьме, свет мог снова зажечься. Но в конце концов пришлось признать факт отключения электричества, и украинец со вздохом сказал, почесывая ухо:

— Вообще-то сегодня Рождество.

* * *

Все чувствовали, что жену Мэнни стесняет толпа народу в доме. Она стала собирать стаканы из-под воды и складывать их в раковину. Поэтому все начали шептаться о том, чтобы вернуться ненадолго в свои квартиры, помыться и отдохнуть, пока за окном светло, а на закате снова собраться.

Орла так привыкла, что миссис Сальгадо ходит за ней, что не сразу осознала: женщина намеревается идти к ней домой. А куда еще? Сначала Орла предложила ей принять душ и выдала легинсы и фуфайку, чтобы переодеться.

Миссис Сальгадо взяла одежду и взглянула на распухшие лодыжки Орлы.

— Лучше ляг и подними ноги повыше, — посоветовала она. — Когда тебе рожать?

— Сегодня, — сказала Орла. — Но сегодня это не случится. Я не ощущаю ничего особенного. — Она произнесла это твердо, желая, чтобы ребенок ее услышал. Она была настроена держать Марлоу внутри, пока все это не закончится. А когда вернутся на свои посты фотографы и заработает интернет, люди отвлекутся от аварии и смогут услышать ее заявление: Флосс пытается украсть у нее дочь.

Миссис Сальгадо взглянула на нее и скривила губы.

— Ты думаешь, все случится так просто? — спросила она. — Однажды утром ты проснешься и почувствуешь себя матерью?

— Я только имею в виду, что схваток нет, — ответила Орла.

— К твоему сведению, ничего особенного не будет, — продолжила миссис Сальгадо, словно не слышала ее. — Ребенок рождается, а ты все ждешь, когда почувствуешь, что твоя жизнь изменилась. Годами. Всегда думаешь: вот однажды я проснусь и почувствую себя… — она пощелкала выключателем в ванной, но света не было, — способной, — сказала она, — способной защитить это маленькое сокровище. Но этого никогда не происходит. И ты всегда боишься не справиться. И потом однажды так и происходит.

Орла взглянула ей в лицо — сухое, изборожденное морщинами, с черными кругами под глазами — и подумала: какие следы переживаний появились при жизни Анны, а какие после ее смерти? И за какие в ответе она сама?

— Зачем вы ходите за мной? — спросила Орла.

Миссис Сальгадо повернула голову и стянула со спутанных волос повязку. Она так сморщилась, словно смотрела на солнце.

— Я не хотела верить, что ты чудовище, — объяснила она. — Я видела тебя только по телевизору и подумала: если увижу, как ты идешь по улице, или едешь в метро, или покупаешь еду в магазине, не знаю, может, даже наступаешь в лужу, то ты покажешься более реальной. Я пыталась отнестись к тебе как к чьей-то дочери.

У Орлы сжалось сердце. Она подумала о родителях, которые заканчивали полуторамесячный тур по Европе, подаренный Орлой, несмотря на то что это почти удвоило сумму долга (противные красные цифры) на ее кредитном счете. Путевки она заказала много месяцев назад, желая отослать мать с отцом из страны на время последнего триместра, чтобы они никогда не узнали о ее беременности и родах. У Гейл возникли сильные подозрения — «тридцать семь лет совместной жизни — это не юбилей, дорогая», — но она приняла подарок.