Подвиг доктора Бушуева

Доктор снял потёртое, с обтрёпанными рукавами пальто, размотал старый, тронутый молью шерстяной платок, заменявший шарф, и прислонился спиной к печке. Всё на Безродном было старое, изношенное, потёртое. На пиджаке не хватало пуговицы, пузырились на коленках брюки, ворот рубашки словно изжёван, и сам он в свои двадцать восемь лет был похож на старика в этом затрапезном одеянии…

Впрочем, Майя не осуждала доктора Безродного. Она замечала, что люди забыли о нарядах, даже городские модницы, и те изменили своим привычкам. Они ходили по городу в чём попало, чтобы не обращать на себя внимания хамоватых немецких вояк. Сама Майя тоже по-старушечьи куталась, а кое-какие уцелевшие наряды берегла для других времен.

— Что-то Фёдор Иванович сегодня задерживается. Не заболел ли? Пора идти на обход, — сказал Безродный.

— Видно, мы с тобой пойдём вдвоём, Фёдора Ивановича опять вызвали в немецкий госпиталь, — сообщила Майя.

Безродный усмехнулся.

— И опять к раненому полковнику?

— Кажется.

Безродный метнулся к двери, чуть отворив её, выглянул в коридор и, убедившись, что их никто не подслушивает подошёл к Майе.

— Я не понимаю, решительно не понимаю, — срывающимся шёпотом начал он, — как русский врач мог оперировать немецкого коменданта…

— Фёдора Ивановича заставили силой оружия.

— И всё равно не нужно было…

— А как бы поступил ты? — в упор спросила Майя.

— По крайней мере я палец о палец не ударил бы, чтобы спасти врага.

В глазах у Майи вспыхнул живой огонек одобрения. В знак признательности она даже хотела пожать руку доктору Безродному и откровенно сказать ему, что она рада такому ответу. Но какая-то предостерегающая сила удержала её от этого.

— Пора на обход, — сказала она.

— Идём, — без всякой охоты согласился Безродный.

Он торопливо шёл от одной койки к другой, бегло осматривал больных, диктовал Майе назначения. У постели лётчика Казакова он задержался. Это насторожило Майю.

— Ну как наши дела, Сергей Дмитриевич? — поинтересовался Безродный, считая пульс.

— Маленько полегчало, господин доктор, — ответил Казаков.

Безродный наклонился над ним, и Майя услышала осторожный шёпот:

— Ну что, Сергей Дмитриевич, скоро опять туда? — спрашивал доктор.

— Куда это? — прикинулся простачком лётчик.

— К своим, за линию фронта.

— Что вы, господин доктор, мне и тут хорошо, — громко отвечал Казаков. — Самогонку жинка крепкую делает, сама она у меня молодая. Зачем же туда, там и убить могут…

Майя недовольно покосилась на Безродного: нашел время и место для такой беседы. Она знала — Безродный сразу поверил, что Казаков обгорел в сарае. Но вместе с тем он, по всей вероятности, не сомневался, что Казаков окруженец, удачно пристроившийся к хорошенькой молодой женщине, которая теперь каждый день навещает возлюбленного.

«А что, если Безродный ищет надёжного попутчика, чтобы уйти туда, за линию фронта?» — спрашивала себя Майя. И ей хотелось верить в это. Правда, одно было непонятным: почему не ушёл он раньше, когда фронт был ближе?..

Доктор Безродный выглянул в окно и снова увидел, как неподалеку от барака, в сугробах, остановилась знакомая легковая машина. Из неё вышел Фёдор Иванович.

«Везёт человеку, — завистливо подумал Безродный. — В газетах о нём пишут, по радио говорят, машину за ним присылают. И при Советской власти почёт был Бушуеву, и при немецкой тоже… Ничего не скажешь, умеет устраиваться…»

В другой раз в больнице появился сам доктор Корф и пригласил Фёдора Ивановича на какую-то консультацию. Безродный заметил, как обрадовался хирург такому приглашению, как он сразу отложил все дела и сказал немецкому врачу:

— Всегда к вашим услугам, коллега…

И опять зависть и досада подтачивали сердце доктора Безродного. Почему Бушуева, а не его приглашают на консультации? Да чем, в конце концов, лучше этот Бушуев?

Он с тоской взглянул на обтрёпанные рукава своего пиджака.

«Не умеешь ты жить, не умеешь устраиваться», — поругивал себя доктор Безродный. Настроение у него сейчас окончательно испортилось. Он рассеянно осматривал амбулаторных больных и торопился поскорее закончить это скучное занятие. Ему было душно и тесно в крохотной приёмной.

На этот раз из больницы они возвращались вдвоём с Майей.

— Наш Фёдор Иванович стал придворным врачом у немецкого коменданта, — с едкой ухмылкой сказал Безродный.

Майя вспыхнула.

— Но ведь ты отлично знаешь, что у него нет другого выхода!

— Защитница… Хотя, впрочем, ты всегда защищала его и многое прощала ему, — всё с той же ухмылкой продолжал он. И неожиданно предложил: — Давай-ка сходим к реке.

— Пойдём, — согласилась Майя.

Она думала, что он хочет поговорить с ней наедине о чём-то очень важном. Порою у неё в душе билась навязчивая мысль — откровенно рассказать Безродному правду, чтобы отвести тень подозрения, чтобы он и думать не смел о каком-то предательстве Фёдора Ивановича. Пусть пока думают другие, а он, доктор Безродный, работающий вместе с ними, не должен заблуждаться. Но это желание сдерживал строжайший приказ Зернова…