Подземные. Жив

– Хорошая это ездка была, – грит Дылда, – и я б один ее себе не спроворил. Тебе все сочувствуют, раз ты такой маленький, и до Побережья мы шустро доберемся. Жив, ты моя детка на удачу. Ну, пошли уж, папашка.

Дома в Гаррисберге шибко старые, аж со времен Джорджа Вашингтона, Дылда грит. В одной части города сплошь старый кирпич, а трубья на них кривые все да по виду все они древние, тока все чистенькие такие. Дылда грит, город такой старый, птушта на великой старой реке стоит.

– Ты небось про Саскуэханну и не слыхал-то ничего, про Дэниэла Буна18 да Бенджамина Франклина, про французские да итальянские войны? В те времена все тут были, и понаехали с Нью-Йорка, откуда сами мы, с ручными тележками да волами через те горки, по которым грузач кряхтел, под дождем да в непогодь, страдали да помирали по пути, лишь бы сюда добраться. То было начало большой долгой натуги до Калифорнии, и ты ж теперь помнишь, сколько мы сюда грузовиком ехали, – а теперь прикинь, сколько было б на воловьей упряжке, а

потом уж мне расскажешь, как мы до Сан-Франциско доберемся, про вола-то. А я у тебя еще разок спрошу, когда через лоханку в Невадье переедем. В Невадье у них лоханка есть, которая целый океан выпила и с тех пор сухая стоит, у нее края замерить – так целый месяц уйдет. И никто над лоханкой этой зубы себе не чистит. Ничего-то ты еще не видал в жизни, мальчонка.

Ну, мы еще в Саскуэханне-то сами, а в Невадью нам уже не терпится, поэтому Дылда и грит: мы счас съедим Горячую Собаку Номер Два да Горячую Собаку Номер Три, а то и Четыре. Зашли мы в едальню да и съели их, а сбоку нам фасоли с катчупом еще поставили и кофию обоим налили. Дылда грит, мне надоть кофий научиться пить, чтоб снутри греться на дороге. Деньги он посчитал, грит осталось у нас $46.80, да в чемодан залез, чтоб больше одежи на себя напялить, коли дожжь сильней пойдет. Грит, надеется, что скоро мы себе еще попутку словим, чтоб мне опять спать, да что проснусь я в следующий раз в Питтсбурге, а оттуда мы прям вперед двинемся, а спать уж не будем.

– Впереди солнце сияет в Иллиное да Миссури, я точно

знаю, – грит.

Ну, тишком-бочком, да опять в ночь мы сунулись, а Дылда еще две пачки курева себе купил, отчево осталось у нас $46.40, и пошли мы на окраину города. Публика на нас поглядвала косо да не понимала, что это мы такое затеяли. Ну, жись есть жись. «Человеку надо жить да добираться, куда надо», – Дылда про такое всегда грил.

– Жизнь – чихнуть, фьють – и в путь, – грит. Тута машина катит, дядька с работы домой едет, а Дылде все едино – руку выставил, да как свистанет меж зубов пронзитьно, а как увидал, что дядька не остановится, так и ногу выставил, штанину на ней задрал да грит: – Смилуйтесь над бедненькой девчоночкой на дороге. – Такая умора мне, как он дурака валял везде, где ехал.

Холодина кругом, да промозгло так, а нам просто загляденье красота, кабутто мы с ним дома. То и дело я тревожился, как мы себе постель с домом в Калифорне найдем, да про Шилу тревожился, да вдруг устану я сильней, чем нынче, да больше отсырею в таком месте, где темнотищи больше, чем тута, да тока с тем, как Дылда дальше двигался, я и забыл про все.

– Только так и можно жить, – грит Дылда, – просто не помирай. У-ю-юй, иногда и мне хоть ложись да мри, только мне теперь выждать как можно дольше охота. Коль скоро еще наваливаешь, Господи, не боюсь я, что пальцы-то подзамерзнут, лишь бы нога целиком не сломалась. Господи, денег никаких ты мне не дал, но дал мне право жаловаться. Ухуу! Жалуйся подольше на левую руку, так правая отвалится. Ну, у меня-то моя малышка есть. Я еще немного подержусь, погляжу, как Калифорня нынче смотрится да в себе самом поосмотрюсь, на спор. Я, Господи, только пинаться-то и могу – сюда пинаться, туда пинаться, а то и как следует пну. Ты за мальчонкой-то своим приглядывай, Господи. – Дылда всегда с Господом так грил. Мы друг дружку хорошенько узнали и с собой самими могли када угодно лясы точить, другой тока слушал. От скажу, бывало:

– Крестик-нолик! – када шаги свои считаю, а Дылда мне в ответ:

– Прыгай, кролик, – точно так же рассеянно, а сам что-то другое смекает себе. Ух и весело нам было да здорово.

Придет такой день, деда, када я кучу денег тебе да мне заработаю, тока мне они в радось будут, как Дылде в радось все было и без никаких денег, и я уж точно тада буду счастливый.

Городок мы поперек прошли и скоро уж на большаке стояли, а тама прям рядом с нами река Саскуэханна текет, сурьезная такая вся да черная, и ни звуком не пикнет на много миль.

И тута к нам дядька такой подходит с малюпусеньким чемоданом, спешит лихо эдак от самово берега, глядь – мы стоим, помахал нам да грит:

– Вы шагу-то прибавьте, если не хотите от меня отставать, потому как иду я в КАНАДИЮ, а время тратить мне недосуг. – Ну а нас он даж не нагнал еще, а уже так грит, тока скоро уже далеко вперед ушел. – Некогда мне прохлаждаться, сынок, некогда, – грит да назад поглядыват. Мы с Дылдой за ним следом тож заспешили.