Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Я не сержусь на едкий твой упрек:На нем печать твоей открытой силы;И, может быть, взыскательный урокОслабшие мои возбудит крылы.Твой гордый гнев, скажу без лишних слов,Утешнее хвалы простонародной:Я узнаю судью моих стихов,А не льстеца с улыбкою холодной.Притворство прочь: на поприще моемЯ не свершил достойное поэта.Но мысль моя божественным огнемВ минуты дум не раз была согрета.В набросанных с небрежностью стихахТы не ищи любимых мной созданий:Они живут в несказанных мечтах;Я их храню в толпе моих желаний.Не вырвешь вдруг из сердца вон забот,Снедающих бездейственные годы;Не упредишь судьбы могущей ход,

И до поры не обоймешь свободы:На мне лежит властительная цепьСуровых нужд, желаний безнадежных;Я прохожу уныло жизни степьИ радуюсь средь радостей ничтожных.Так вырастет случайно дикий цветПод сумраком бессолнечной дубровыИ, теплотой отрадной не согрет,Не распустись, свой лист роняет новый.Минет ли срок изнеможенья сил?Минет ли срок забот моих унылых?С каким бы я веселием вступилНа путь трудов, для сердца вечно милых!Всю жизнь мою я им бы отдал в дар:Я обнял бы мелькнувшие мне тени,Их оживил, в них пролил бы свой жарИ кончил дни средь чистых наслаждений.Но жизни цепь (ты хладно скажешь мне)Презрительна для гордого поэта:Он духом царь в забвенной стороне,

Он сердцем муж в младенческие лета.Я б думал так; но пренеси меняВ тот край, где всё живет одушевленьем,Где мыслию, исполненной огня,Все делятся, как лучшим наслажденьем,Где верный вкус торжественно взял властьНад мнением невежества и лести,Где перед ним молчит слепая страстьИ дар один идет дорогой чести!Там рубище и хижина певцаБесценнее вельможеского злата:Там из оков для славного венцаЗовут во храм гонимого Торквата.Но здесь, как здесь бороться с жизнью намИ пламенно предаться страсти милой,Где хлад в сердцах к пленительным мечтамИ дар убит невежеством и силой!Ужасно зреть, когда сражен судьбойЛюбимец муз и, вместо состраданья,

Коварный смех встречает пред собой,Торжественный упрек и поругания.Еще бы я в душе бесчувствен былК ничтожному невежества презренью,Когда б вполне с друзьями муз делилИ жребий мой и жажду к песнопенью.Но я вотще стремлюся к ним душой,Напрасно жду сердечного участья:Вдали от них поставлен я судьбойИ волею враждебного мне счастья.Меж тем как вслед за днем проходит день,Мой труд на них следов не налагает,И медленно с ступени на ступеньВ бессилии мой дар переступает.Невольник дум, невольник гордых музИ страстию объятый неразлучной,Я б утомил взыскательный их вкусБеседою доверчивости скучной.К кому прийти от жизни отдохнуть,Оправиться среди дороги зыбкой,

Без робости вокруг себя взглянутьИ передать с надежною улыбкойПростую песнь, первоначальный звукМладой души, согретой первым чувством,И по струнам движенье робких рук,Не правимых доверчивым искусством?Кому сказать: «Искусства в общий круг,Как братьев, нас навек соединили;Друг с другом мы и труд свой, и досуг,И жребий наш с любовию делили;Их счастием я счастлив был равно;В моей тоске я видел их унылых;Мне в славе их участие дано;Я буду жить бессмертием мне милых»?Напрасно жду. С любовию моейК поэзии, в душе с тоской глубокой,Быть может, я под бурей грозных днейСклонюсь к земле, как тополь одинокой.<Сентябрь — первая половина октября 1822>