Поэты и цари

Николая запомнят по негативу: признал Чаадаева сумасшедшим, подавил в 1830 году Польское восстание; и, главное, пересол в регламентах и боязнь творчества как чумы привели к позорному разгрому России в Крымской войне. А ведь Николай только и думал об армии, об обороне. Увы! Размышления и внедрение оных на уровне военщины и милитаризма, после отправки на каторгу героев 1812 года, не помогают выиграть войну. Ни Кавказскую, ни Крымскую. Ведь Николай еще в свое царствование бесплодно воевал на Кавказе. С Ермолаевым, консерватором в квадрате, на пару. Это мертвое царствование началось со смертной казни, смертельным поражением страны оно и закончилось. Разбудив свою образованную молодежь к вечной войне против государства, государство это заснуло летаргическим сном. Но ему приснились кошмары, потом перешедшие, как Фредди Крюгер, в явь.

ШОССЕ ЭНТУЗИАСТОВ

Ленты традиций

Это было так давно, что Русь можно было считать просто тинейджером: голенастым подростком, неуклюжим, любопытным, открытым всем мировым поветриям, не отвечающим за себя, эгоистичным и упрямым. А Москва была просто поселком городского типа, такой слободой на семи холмах, глухой провинцией. Основал ее плохой по стандартам Киевской Руси князь. Юрий Долгорукий был князем склочным, драчливым, беспокойным. Не умел богатеть, не давал обрасти жирком и другим (своим дружинникам и горожанам) – вечно таскал по походам. Такой вот экстремальный туризм. А пользы никакой, кроме сувениров и места в летописи (в летопись чаще всего попадали склочные князья – они обеспечивали событие, интригу, «картинку»).

Еще не заглохли амбициозные проекты князей киевских, черниговских, псковских, новгородских. Самый интересный проект назывался «Сделаем Русь святой». И никогда, наверное, она не была так близка к этому идеалу – великодушная, добрая, христианская, жившая на свободе сама и не угнетавшая других, сытая, обутая, одетая, без самодовольства и ксенофобии, земля политического убежища. Святые, надо вам сказать, – это не злобные фанатики, а милые, воспитанные, просвещенные и умеющие стоять на своих ногах люди. Не в лохмотьях. Умытые и причесанные. Зарабатывающие себе на хороший обед и модный кафтан (сарафан, ферязь, зипун и прочее).

Феодальная княжеская конфедерация дошла до самых глупых военных конфликтов, вроде битвы при Липице 1216 года: 9 тысяч убитых черт знает из-за чего. Но механизм земельной дифференциации работал: офицеры из дружины, младшие и старшие командиры нанимались на службу только к успешному князю – умному, рачительному, щедрому. Хорошие ремесленники искали своего рода офшорную зону с низкими налогами, эффективной защитой от врагов (половцы и склочные князья-хулиганы) и обширным рынком (в бедных княжествах кому были бы по карману изделия этих самых ремесленников?). Купцы искали того же. Художники, архитекторы (пока только для храмов) жались к богатым и просвещенным князьям: для искусства нужны деньги, свобода творчества и хороший вкус у князя-мецената.

Этот сквозняк, ветер странствий, свобода передвижения ремесленников, купцов, дружинников-контрактников, свободных крестьян (им тоже нужна была защита от набегов, низкие налоги и рынок) делали Русь эффективной. Да и князья не засиживались при профнепригодности. Новгород вообще приглашал князя «на работу» со стороны как топ-менеджера, ибо это была республика, менее просвещенная, чем Афины или Рим, но более сытая и более свободная. И без рабов, без плебса, без социальной розни поначалу.

Да и другие города Руси (и Киевской, и Владимирской, и Суздальской) могли запросто «уволить» своего князя, и даже без выходного пособия. Если плохо справлялся со своими обязанностями. И нанять другого. Дело в том, что князь владел землей, а не людьми. Он-то был сеньор, но они не были его вассалами! Волюшки на Руси было от пуза. Так что князь не мог позволить себе быть дураком или трусом. И пенсий с пособиями не с кого было спрашивать. И на Чубайса не свалишь: он должен был родиться через восемь столетий. Завязывался в тугой узел наш национальный характер. В него вплетались разноцветные ленты традиций.

Славянский след

Славянская традиция стояла у нашей колыбели, она же закроет нам глаза. Это была традиция воинов, которые не стали забияками и при первой же возможности перековывали свои мечи на орала. Славяне отлично защищались, но не стремились к строительству «империи зла». Однако новорожденному сыну в знак признания и отцовства воин клал в берестяную колыбель свой меч. Славяне единственные в Европе не знали пыток (наши славяне, восточные). На Руси до XVI века даже тюрем не было. Был «поруб», что-то среднее между погребом и чуланом. Одноместный, в основном для недружественных князей, пока не договорятся или не выкупятся.