Поэты в Нью-Йорке. О городе, языке, диаспоре

Вот именно. Но я не могу общаться по скайпу с друзьями: мне в этом видится какая-то фальшь. То есть здесь, как мне кажется, есть обратная сторона медали. Видеотелефон, все эти нововведения для меня означают лишь то, что, чем ближе друзья в технологическом смысле, тем дальше они на самом деле, тем острее я чувствую расстояние. Я не могу этого объяснить. Иллюзия близости, навязываемая скайпом, просто вычеркивает меня из жизни.

Ты приехала в Нью-Йорк через 7 лет после 11 сентября, когда Нью-Йорк стал более уязвимым, живым и домашним, что видно по стихам, написанным после трагедии. Как это новое отношение к Нью-Йорку соотносится с прежним образом города-хищника («городом желтого дьявола», как окрестил его Горький)? Как оно связано с твоими строчками «город тонет, город пьет, / по усам вода стекает / в каменный закрытый рот / с обнаженными клыками»?

У меня в этом стихотворении город просто пьет воду, как какой-нибудь тигр. Он ведь не виноват, что природа его наделила клыками.

Не знаю, был ли это какой-то намек судьбы или «эпиграф» к тому, что через несколько лет я приеду в Нью-Йорк, но 11 сентября 2001 года, когда я еще жила в Питере, я пошла на литературное чтение в «Борей». Чтение начиналось в 6 часов вечера, то есть с учетом разницы во времени через час после того, как в 9 утра в Нью-Йорке самолеты врезались в башни. Это было чтение Александра Скидана (презентация книги его эссе «Сопротивление поэзии»). Скидан связан с Нью-Йорком личной историей, он тут жил. Чтение началось, все шло спокойно. Но вскоре в зал ворвался один окололитературный человек и тусовщик, обычно всегда пьяный. Он ходит на все вечера, скандалит, избежать его невозможно. И вот этот полухудожник-полуписатель влетает на чтение Скидана совершенно расхристанный, но абсолютно трезвый и кричит: «Самолеты, самолеты, небоскребы, Нью-Йорк, самолеты. Скорее в «От винта!», там телевизор, туда, скорее!» Видно, что он сильно напуган, но трезв. Это внушает доверие. Никто ничего не понимает. После чтений мы всегда ходили в это кафе «От винта!», которое там же, на Литейном, рядом. Происходит замешательство, все встают и, толкаясь, выходят на улицу. В кафе перед телевизором стоит толпа, и на экране показывают, как самолеты врезаются в нью-йоркские башни. Практически прямой эфир – прошел всего час. Теплый, почти еще летний вечер. Все стоят с пластиковыми стаканчиками – на презентации наливали вино, и мы так и выбежали с ними, – смотрят на экран и молчат. Скидан вдруг переходит на английский – просто начинает говорить по-английски какие-то фразы (видимо, он кого-то цитировал). Чтение, конечно, уже не возобновилось, все разбежались по домам к телевизорам. Это были последние дни моей жизни в Питере, через неделю я оттуда уехала. Так что если Нью-Йорк для меня начался с падения башенного крана на соседний квартал через три дня после приезда, то Петербург для меня закончился 11 сентября. Была поставлена точка. И почему она была поставлена 11 сентября, я не знаю.

Июнь 2013Нью-Йорк

Евгений Осташевский

И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ ДИДЖЕЮ СПИНОЗЕ

(из книги «Жизнь и мнения Диджея Спинозы»)