Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Несомненно, по-разному – и по большей части это не подлежит исследованию. Чтобы уловить хотя бы слабый отголосок этого восприятия, нужно изучить немногие сохранившиеся источники того времени. Из них выделяются три. Все они относятся к стихотворениям об аресте принца Эдуарда «Quel est le triste sort des malheureux Français» и «Peuple jadis si fier, aujourd’hui si servile». Шарль Колле, сочинитель песен и драматург, в своем дневнике обычно ограничивался размышлениями о театре; а когда упоминал политику, не высказывал никаких симпатий к протестующим. Такого рода стихи оскорбляли и его политические взгляды, и его поэтический вкус: «В этом месяце по рукам ходят очень злобные и очень плохие стихи против короля. Такие могли сложить только самые радикальные якобиты. Строки столь расположенные в пользу принца Эдуарда и столь оскорбительные для короля могли выйти лишь из-под пера какого-то ненормального из его (Эдуарда) сторонников. Я их видел. Автор не поэт и не привык сочинять стихи; это определенно приземленный человек»[146].

Юрист Барбье, также симпатизировавший политике короля, цитирует стихи, замечая только, что они «очень дерзкие» и выражают сильное народное недовольство[147]. Маркиз д’Аржансон, посвященный в дела Версаля и имевший критические взгляды на правительство, тоже счел стихотворения шокирующими и приписал их авторство «сторонникам якобитов». Но он пишет, что эта группа выражала общее недовольство и поднимающуюся волну народного протеста. Все окружение маркиза, согласно его дневнику, знало наизусть восемьдесят строк «Quel est le triste sort des malheureux Français»; и он приводит те, что цитируют чаще всего: «Сегодня любой знает наизусть все восемьдесят четыре строки, начинающиеся с “Quel est le triste sort”. Все повторяют главные строки: “Скипетр упал к ногам Помпадур”, “наши слезы и печали”, “в этом месте все низко и министры, и фаворитка”, “министр, высокомерный и развращенный” и так далее»[148]

.

Разумеется под «всеми» маркиз д’Аржансон, скорее всего, имел в виду элиту двора и столицы. Но памфлеты антироялистов позже отозвались эхом его слов в 1780-х, обращаясь к правлению Людовика XV и называя те стихи приметой времени, когда король начал терять поддержку своего народа:

Как раз в это позорное время (ареста принца Эдуарда) общее недовольство правителем и его фавориткой, не прекращавшее расти до самого конца (правления Людовика XV), начало проявляться…Это недовольство впервые показало себя в сатирических стихах о немыслимом обращении с принцем Эдуардом, где Людовик был показан в сравнении со своей знаменитой жертвой: «Он – Король в своих цепях, а кто вы на своем троне?» И в призыве к народу: «Народ некогда гордый, теперь раболепствует, он больше не дает приюта несчастным принцам».

Готовность народа искать эти произведения, заучивать их наизусть и передавать друг другу доказывает, что читатели разделяли взгляды поэта. Мадам Помпадур не жалели в этих стихах. В унизительном сравнении, ей ставят в пример Аньес Сорель…Она предпринимала самые жесткие меры, чтобы отыскать авторов, бродячих торговцев и распространителей этих произведений, а Бастилия была набита заключенными[149]

.

Глава 14

диагноз

Если покопаться в источниках того времени достаточно скрупулезно, можно найти еще несколько замечаний по поводу реакции на эти стихи; но документы никогда не позволят сделать что-то отдаленно напоминающее современные социологические опросы. Они остаются крайне отрывочными и почти всегда исходят от элиты. Поэтому, вместо того чтобы пытаться воспроизвести полную картину, я предлагаю тщательно рассмотреть всего один источник, зато весьма характерный, где мнения и общество выходят на первый план.