Поэзия Латинской Америки

Пахарь, спавший в ночи, пробудился и тянетруку свою в потемки — спрашивает зарю:«Зорька, юное солнце, свет спешащего утра,все ли еще под силу самым чистым рукамдраться за гордый замок славы? Скажи, заря,все ли еще железо грудь тебе решетит?А человек — стоит там, где должен стоять?А молния — не умерла?»Спрашивает у зарипахарь: «Скажи, заря, разве земля не слышит,как струится во мглу кровь багряных героев —в необъятную мглу полуночного простора?Все ли еще небеса опираются на деревья?Все ли еще грохочут взрывы над Сталинградом?»И на крутых волнах — в море хмуром — моряк,вглядываясь во тьму, среди влажных созвездийкрасную ищет звезду дальнего огнеградаи ощущает сердцем, как она обжигает, —

он хотел бы потрогать гордую эту звезду,скорбной этой звезде слезы свои отдать.Люди и волны кричат городу, алой звезде:«Город, сомкни лучи, закрой стальные вратаи ощетинься славным окровавленным лавром,пусть за морем штыков, перед грозным сияньемтвоих воспаленных глаз, съежится в страхе ночь».Вспомнив Мадрид, испанецмолит: «Брат, не сдавайся,не сдавайся, столица, слышишь, город, держись!»Из земли проступает вся пролитая кровьИспании, — проступает во имя Испании снова.Спрашивает испанец, привставая с земливозле стены расстрелов: жив ли еще Сталинград?Черных глаз вереница из глубины застенковстены камер буравит именем славным твоим.Кровь героев твоих Испанию пробуждает:ты душу ей отдал в год, когда она порождала

своих героев, как ты сегодня их порождаешь.Испания знает, что значит быть одинокой, — лишь тыпоймешь ее, Сталинград, бьющийся в одиночку.Испания рыла ногтями твердую землю свою,когда Париж был красив, как никогда прежде.С испанского дерева кровь текла ручьями, а Лондон(как поведал об этом Педро Гарфиас[288], поэт)ухаживал за лебедями и подстригал газоны.Этот удел сегодня выпал девушке стойкой —стужа и одиночество осаждают Россию.Тысячи гаубиц рвут сердце твое на куски,жадной стаей к тебе сползаются скорпионы,чтоб ядовито ужалить сердце твое, Сталинград.Пляшет Нью-Йорк, в раздумье Лондон, а ячертыхаюсь, кричу — сердце устало терпеть,и ваши сердца усталитерпеть, уже мы устали жить, дышать в этом мире,который своих героев оставил одних умирать.

Вы покинули их? Что же — придут и за вами!Вы покинули их?Вы хотите, чтоб жизньскрылась во мглу могил, чтобы улыбку людейперечеркнула навеки смертная мука и грязь?Почему вы молчите?Ждете, пока на Востоке станет побольше мертвых?Пока они не закроют полностью ваше небо?Но тогда и для вас останется только ад.Миру осточертели маленькие геройства,когда на Мадагаскаре полчище генераловхрабро уничтожает пятьдесят пять обезьян.Миру осточертели осенние ассамблеи,где председателем зонтик.Сталинград, мы не можем к стенам твоим пробиться,город, мы далеко!Мы — это мексиканцы, арауканы, мы —патагонцы, гуарани,

уругвайцы, чилийцы —нас миллионы людей.К счастью, в семье людей есть отважный сородич,но до сих пор, отец, мы не пришли на помощь.Огненный город, держись, пока мы сможем прийти —тонущие индейцы, чтобы на стенах твоихзапечатлеть поцелуй сынов, спешивших к тебе.Пусть еще не открыли второго фронта, но тыне сдаешься, хотя железо и пламя будут тебятерзать и ночью и днем.Хотя ты и умираешь, ты не умрешь, Сталинград!Люди твои не знают смерти: они продолжаютдраться там, где упали замертво, — это будет,пока победа не дастся в руки тебе, Сталинград.Пусть эти руки устали, изранены и мертвы, —новые алые руки, когда эти руки падут,посеют на пашнях мира кости твоих героев,чтобы твое зерно покрыло всходами землю.