Глубоко клинок поржавел,И узор ножен загублен.Где ж хозяйская забота,Чтоб ты снова засверкал?Мой хозяин пал в Шамхоре,Пополам мечом разрублен;Копьями насквозь проколот —Пенной кровью истекал.Впереди в боях скакал он,Крепко щит зажав прекрасный;Лишь бы войско не позорить —Ни во что не ставил смерть.Он служил Тамар-царице.А потом заставил праздноВнук хозяина никчемныйНа стене меня висеть.Лет семьсот не натиралиМой клинок курдючным салом!Мир становится духаномИ не стоит ни гроша.Много раз я был заложен,И благодаря хожалымЯ лежу с аршином рядомНа прилавке торгаша.Лет семьсот меня не клалиЖалом на брусок широкий,И, тихонько припевая,Не точил меня герой.Не кричал грузин в сраженье:«Друг! Руби — пробей дорогу!Если славы не добудем,Как воротимся домой?»
1890
УТЕШЕНИЕ
Утешен я и жду утешенья:Душа пылает пламенем горнил.К родной стране приверженный с рожденья,Я в этом мире зла не сотворил.О, кто бы видел в час изнеможенья,Как я рыдал, какие слезы лил!Отдав земле присущее земное,Небесное я небу отдавал,Не пресмыкался, мысля о покое,Парил, как сокол, возле этих скал.Украсил я и горы и долиныКрасою слов, и ныне у огняКартлийцы, кахи, и имеретины,И абахезы слушают меня.Чтоб славных дедов чествовали внуки,Я тени предков вызвал из гробниц,Облобызал их доблестные руки,Оплакал шрамы мужественных лиц.Я оживил рукой животворящейОстанки их величественных тел,Вернул булат им, острый и блестящий,Венки на них лавровые воздел.Как летний дождь в степи необозримой,Я напоил иссохшие поля.В моей душе не гаснет лик любимой —И этим тоже утешаюсь я.Не мыслил яму рыть я для соседа,А тех, кто рыл, клеймил я день и ночь,Не отнимал у ближних я обеда,Но сам стремился ближнему помочь.И пеньем труб, и громом барабанаЯ о любви к собратиям взывал.Я вдунул душу в тело истукана,Вложил язык в уста немые скал.Я изукрасил царственною статьюЛюбую травку… В эти временаПоистине небесной благодатьюБыла рука моя осенена.