Поэзия первых лет революции

¹⁴⁴ Валерий Брюсов. Среди стихов. - «Печать и революция», 1922, кн. 2, стр. 149

¹⁴⁵ Г. Адамович. Чистилище. Пб., 1922, стр. 19.

¹⁴⁶ «Печать и революция», 1922, кн. 2, стр. 143.

¹⁴⁷ Андрей Белый. Христос Воскрес. Пб., «Алконост», 1918, стр. 54-55.

¹⁴⁸ Андрей Белый. Христос Воскрес, стр. 47-48.

¹⁴⁹ Андрей Белый. Стихотворения. Берлин - Петербург - Москва, Изд-во Гржебина, 1923, стр. 350.

¹⁵⁰ «Кузница», 1920, № 5-6, стр. 15.

¹⁵¹ Там же, стр. 21.

¹⁵² Василий Князев. Красное Евангелие. Пг., 1918, стр. 37.

¹⁵³ Там же, стр. 13.

¹⁵⁴ В. Перцов. Маяковский. Жизнь и творчество. После Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1956, стр. 67.

¹⁵⁵ Владимир Маяковский. Полное собр. соч., т. 2, стр. 182-183.

¹⁵⁶ Владимир Маяковский. Полное собр. соч., т. 2, стр. 212.

¹⁵⁷ В. Перцов. Маяковский. Жизнь и творчество. После Великой Октябрьской социалистической революции, стр. 80 (Курсив наш. - А. М., А. С.).

¹⁵⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 8. М., 1957, стр. 119.

¹⁵⁹ В. И. Ленин. Сочинения, т. 28, стр. 56.

¹⁶⁰

 «Вестник жизни», 1919, № 3-4, стр. 156.

¹⁶¹ Там же.

¹⁶² П. Керженцев. Переделывайте пьесы. - «Вестник театра», 19191 № 36.

¹⁶³ «Репертуар. Сборник материалов». М.-Пб., 1919, стр. 65.

ГЛАВА III. ЛИРИКА. ПОЭМА. АГИТЖАНР

1

В 1922 году одна из новых литературных группировок намечала направление художественного развития следующим образом: «Группа пролетарских писателей

„Октябрь“ считает возможным выполнение этих требований (требований времени, эпохи. - А. М., А. С.) лишь при условии, когда наряду с лирикой, господствовавшей последние пять лет в пролетарской литературе, в основу будет положен эпический и драматический подход к творческому материалу»¹. Достаточно было минимального отдаления во времени, чтобы предшествующий литературный период стал восприниматься как почти полное преобладание лирической поэзии. Такая оценка по существу своему была вполне справедливой. Поэтические отклики на Октябрьскую революцию и на весь круг явлений, ею порожденных, в подавляющем большинстве своем отмечены лирическими устремлениями, которые к тому же нередко вторгались в смежную область поэтического эпоса, переключая и здесь главное внимание с подробного повествования о событиях на непосредственное выражение эмоций, переживаний по их поводу.

Но в декларациях более позднего времени (вроде только что приведенной) невольно сглаживались большие трудности, встававшие на пути лирики, как и вся острота теоретических споров, возникавших в данной связи. Сама правомерность лирики в условиях нового общества нередко вызывала серьезные сомнения. В среде пролеткультовцев эти сомнения выражались особенно часто. Поскольку на первый план выдвигали «массовую психологию», а мотивы «индивидуального характера» рассматривали как помеху для успешного решения этой основной задачи, постольку, естественно, возможности лирики оказывались резко ограниченными, она легко объявлялась чем-то лишним, чуждым духу современности, не соответствующим облику ее главного героя. В одной из статей А. Гастева, на которую нам уже приходилось ссылаться, прямо утверждалось, что у пролетария «нет человеческого индивидуального лица, а есть ровные, нормализированные шаги, есть лица без экспрессий, душа, лишенная лирики... Мы идем к невиданно-объективной демонстрации вещей, механизированных толп и потрясающей открытой грандиозности, не знающей ничего интимного и лирического»².

Подобные настроения, порой в несколько смягченной форме, получали широкое распространение. «Нами лирика в штыки неоднократно атакована», - писал позднее, с явной оглядкой на прошлое Маяковский, имея в виду позицию свою и организационно близких ему писателей («лефовцев», ранее - «комфутуристов»), но выражая, по существу, и некие общие веяния, которые особенно резко проявились именно в первые годы революции. Недоверие к «интимному» и «лирическому» не ограничивалось только сферой искусства. Не случайно сами эти понятия сплошь и рядом употреблялись в ходовом, так сказать, повседневном значении. Но такая подкрепленность «бытом» лишь придавала особую весомость атакам на лирику, которые, впрочем, преимущественно велись в декларациях и манифестах.

На практике все обстояло гораздо сложнее. Вопреки налагаемой на нее «схиме», лирика продолжала существовать и развиваться. Но вопрос об ее обновлении, перестройке в лад с современностью стоял очень остро. Одним из результатов таких преобразований явилось известное приглушение личного начала. Это не надо понимать слишком буквально. Даже когда воображением поэта целиком завладевали космические масштабы и изображение «гигантской сути» современности, казалось бы, исключало что-либо индивидуальное, личное, - даже и тогда возможности для проявления авторского «я» (независимо от того, наличествовало ли оно прямо или, наоборот, формально, было тщательно устранено) оставались достаточно широкими.

Рыжие

Головастые зори

И

Темень лесов

Рожь

И

Снопы за деревней -

Тело мое.

Два

Перекошенных глаза -

Два

Отдыхающих во мне океана.

И

Толстые

Луковичные ресницы

Жарко

Зеленеют на скулах.