Поиграй со мной

Егор Иванович провёл рукой по лицу, будто хотел снять с него липкую паутину тревоги.

– Дело вот ещё в чём, – было видно, что отцу Максима не очень хочется говорить. – Мы все решаем за Максима и забываем существенную деталь весной ему исполнилось двенадцать. Мой сын получил все три Приобщения и место жительства волен выбирать сам. Заходить в Купол мы, конечно, можем ему запретить. Но, поймите, Максим ведь сын учёного...

– Вот и хорошо, Егор Иванович, – академик впервые за вечер улыбнулся. Пускай пока всё остаётся, как было. Возможно, не сегодня – завтра хозяева Купола захотят перейти к серьёзному разговору. Кстати, Егор Иванович, вы же биолог. Что вы думаете об этом симпатичном чертёнке?

– Это нечто искусственное, – уверенно ответил учёный. – Робот или биоробот. Максим не обратил внимания, а ведь чертёнок несколько раз упоминал о программе и даже показывал её – доставал из головы пластинку.

– Программа узкая, – хмуро добавил Кравцов. – Он многого не знает, не любит, если можно так выразиться, вопросов. Это какой-то развлекательный автомат или... игрушка. Внешний облик явно позаимствован из земных сказок... Всё равно – детский сад.

– Что касается леса, – продолжил Егор Иванович, – то под Куполом настоящий ботанический сад. Я не специалист по внеземным растениям, но то, что деревья принадлежат к разным климатическим зонам, можно определить наверняка.

– Замок интересный, – пробормотал про себя Сините фукэ. – Где-то я видел нечто похожее. Земное, наше... Но где?

Максим влетел в столовую и замер от удивления. Зал был полон народу, столы сдвинули так, что получился один, и в центре его красовался огромный пирог.

– Ура полпреду человечества! – закричал Прокудин, поднимая бокал с шампанским.

Все заулыбались, зашумели, принялись тискать Максима, а затем усадили между отцом и академиком Соболёвым.

Гарибальди попросил слова.

– Произнеси, – загудели учёные, а Марта даже захлопала в ладони. И Тимофей Леонидович произнёс. Нечто туманное и торжественное, а в конце сказал просто и трогательно:

– Вот что особенно здорово. Середину полярной ночи, середину зимы, мы сегодня празднуем не одни. В нашем большом доме – гости. Значит, и для всего человечества зима одиночества во Вселенной пошла на убыль. За встречу!

Зазвучала музыка. Отец разговорился с академиком Соболёвым, и тот повёл его в библиотеку – её маленький купол примыкал к столовой.

– Привет, дай кушать, – улыбнулся Максим, пересаживаясь поближе к Марте. Он уже доедал второй кусок пирога и теперь жалел, что нет сейчас рядом потешного чертёнка – вот бы попроказничали.

– Пойдём танцевать. – Марта потащила Максима за руку, и он, не выпуская свой кусок пирога, бросился за ней – в расступившийся круг.

Веселье утихло далеко за полночь. Расходиться никому не хотелось, и повеселевший Кравцов закомандовал, чтобы все шли в зимний сад.

– Ага, – подмигнул Максиму Фукэ. – Не только тебе среди райских кущей прогуливаться... Раз, два, три – побежали!

Они гурьбой проскочили через насквозь промороженный пластиковый коридор-туннель и очутились под прозрачной крышей зимнего сада. Здесь было тепло и темно. А в следующий миг, будто по заказу, над прозрачной крышей забилось бледное голубоватое пламя, в небе поползли серебряные змеи полярного сияния.

– Ребята, – прошептала Марта. – Да вы не туда смотрите: сирень расцвела.

– Я первый, я первый! – запрыгал Максим. – Каждый нюхает только раз. Иначе всем не хватит.

Он уже протянул руку, чтобы наклонить ветку с белыми гроздьями, как вдруг что-то огромное заслонило сполохи полярного сияния, раздался сильный удар, и на головы людей со звоном посыпались куски стеклопластмассы.

– За мной, быстро в столовую! – скомандовал Фукэ. – Прокудин, разыщите Ивана Захаровича.

Снаружи что-то грозно затрещало, завизжал о лёд металл. Максим, выскочив из зимнего сада, растерянно щурил глаза, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Внезапно над станцией разом вспыхнули все прожекторы.

– Ух ты! – на большее у Максима не хватило слов.

В кругу света, присев на задние лапы, грозно вращал глазами рыжий дракон. Он был поистине громадный – выше мачт с прожекторами. Шерсть на загривке у дракона свалялась в огненные клоки, а правую лапу великан поднял, будто хотел заслониться от слепящего сияния ламп.

– Кинокамера, где кинокамера? – истошно завопил Максим.

Кто-то изо всех сил ударял в пустую бочку – наверное, хотел испугать чудовище. Дракон и впрямь попятился. Рубчатый хвост, достойный того, чтобы его разворачивали вездеходом, нечаянно зацепил будку автоматической метеостанции. Дюралевый домик жалобно звякнул своей начинкой и накренился. Дракон сверкнул глазищами, довольно осклабился.

– Всем в столовую! Немедленно укрыться! – закричал подоспевший начальник станции.

Чудовище снова попятилось. Метеостанция отчаянно заскрипела и грохнулась с опор наземь. Рыжий хулиган тотчас обернулся на звук и так поддал будку лапой, что она покатилась по льду, будто консервная банка.

– В укрытие, чёрт вас побери! – снова закричал Тимофей Леонидович, подталкивая замешкавшихся.

– Ду-ду-ду!