Пойте, неупокоенные, пойте

Я был в ловушке, точно так же, как тогда, среди сосен, где я очнулся. В ловушке, как и тогда, перед белой змеей, черным грифом, который явился мне. Парчман опять посадил меня за свою решетку. Ночь за ночью я блуждал по новому тюремному миру, огороженному шлакоблоками и бетоном. Наблюдал за тем, как мужчины трахаются и дерутся в темноте, переплетясь так тесно, что я не мог понять, где заканчивается один человек и начинается другой. Я провел так много оборотов Земли в новом Парчмане. Я все ждал темной птицы, но ее не было. Отчаявшись, я закопался в землю, уснул и проснулся, чтобы стать свидетелем рождения нового Парчмана: я видел, как заключенные в цепях очищают землю и укладывают первые бревна для строительства казарм для боевиков и доверенных стрелков. Мне казалось, что я застрял в кошмарном сне. Я думал, что если закопаюсь, усну и снова проснусь, то окажусь в новом Парчмане, но вместо этого, уснув и проснувшись, я оказывался в Дельте еще до тюрьмы и видел, как местные бродили по этой плодородной земле, охотясь, останавливаясь на перекур или для игры в мяч. Сбитый с толку, я снова закопался и уснул, а затем проснулся в новом Парчмане, где люди носили длинные косы, заплетенные от самой кожи головы, и часами сидели в маленьких комнатах без окон, пристально глядя на огромные черные коробки, излучающие сны. Их лица казались мертвыми в синем свете. Я прятался и спал, и просыпался много раз, пока не понял, что это лишь свойство времени.

Мир все же чуть сжалился надо мной, так и не забросив меня в старый Парчман, где прежде жили мы с Ривом. Я возвращался туда лишь в своих воспоминаниях, которые поднимались вверх, как пузырьки болотного газа. У Рива была женщина в Парчмане; она светится золотым на темном покрывале моей памяти, окутывавшем меня, когда я засыпал. Она была проституткой, обслуживала черных зэков и выглядела так, словно могла бы быть моей мамой: худая как я, такая же темная, с глазами черными, как ночные деревья. Она носила много желтого. Я спросил Рива однажды, чем она ему приглянулась, а он сказал, что я пойму, когда стану старше. Я спросил его, любил ли он ее, и он покачал головой, и мне стало интересно, был ли у него кто-то любимый у Залива, была ли у него там своя русалочка.

Именно та женщина в желтом, которую все мужчины называли Солнечной Женщиной, рассказала мне и Риву о линчевании. То был ее последний день в Парчмане, но ни один из нас не знал об этом, и она сидела, скрестив руки на груди и прикрыв рот ладонью, наблюдая за доверенными стрелками. Мы сидели в углу двора, в тени сарая, и она рассказала нам о последнем повешенном. Это был черный, – сказала она, – из пригорода Натчеза.

Зашел как-то в город со своей дамой и не сошел с тротуара, когда навстречу шла белая женщина. Подошел слишком близко к ней, – сказала Солнечная Женщина, – почти задел ее. Почувствовал ее мягкость сквозь одежду. Белая женщина сплюнула, обругала черных мужчину и женщину, а черная женщина извинилась. Сказала, что ее муж не нарочно.

Солнечная Женщина думала, что на самом деле он просто не хотел, чтобы его женщина сходила на дорогу, так как из-за дождей и наводнений там были лужи и выбоины. Возможно, черный был гордым, думал, что сможет учтиво обойтись со своей дамой, не дать ей замараться. Солнечная Женщина сказала, что его спутница была в своем лучшем платье. Белая женщина вернулась домой и рассказала мужу, что черный мужчина домогался ее, а его женщина ее оскорбила. Черная пара направлялась домой, когда их догнала толпа. Вон они, – сказала белая женщина, – вон они, вон там.

Солнечная Женщина сказала, что людей собралось больше сотни. Все в округе видели огни, факелы и лампы, которыми сверкала та ночь до самого рассвета.

А дальше Солнечная Женщина уже шептала. Она рассказала, что на следующий день люди пошли в лес и нашли их там. Что толпа избила их так, что глаза исчезли в глубине их опухших голов. Вокруг на земле были вощеная бумага, обертки от колбасы и голые кукурузные початки. У мужчины были отрублены пальцы на руках и на ногах и гениталии. У женщины были выбиты все зубы. Их обоих повесили, и земля вокруг корней дерева еще дымилась, потому что пару в довесок еще и подожгли. Человек никогда не бывает в безопасности, – сказала Солнечная Женщина, – и потому, Рив, больше ты меня здесь не увидишь. Я еду на север в Чикаго с тетей и дядей, – сказала она, – и ты тоже не глупи – езжай на север, когда выйдешь отсюда.