Поющие в терновнике

To Meggie, an aching fading of the way Frank had looked, a blurring of the beloved lineaments to some fuzzy, saintlike image no more related to the real Frank than a holy-picture Christ to what must have been the Man.	К Мэгги исцеление приходило с ноющей грустью: уже не вспомнить, какой он был, Фрэнк, смутны стали милые черты, их заслонил некий до святости просветленный облик, так же мало схожий с настоящим Фрэнком, как иконописный Христос - с тем, каким, наверно, был Сын человеческий.
And to Fee, from out of those silent depths in which she had stilled the evolution of her soul, a substitution.	А к Фионе из тех молчаливых глубин, где безмолвно совершалось движение ее души, пришло на смену новое чувство.
It came about so unobtrusively that no one noticed.	Происходило это исподволь, никто ничего не замечал.
For Fee kept herself folded up with quietness, and a total undemonstrativeness; the substitution was an inner thing no one had time to see, except the new object of her love, who made no outward sign.	Ведь Фиа всегда замыкалась в молчании, в непроницаемой сдержанности; и эту глубинную внутреннюю перемену никто не успевал уловить, ее ощутил лишь тот, на кого теперь обратилась ее любовь, но не подавал виду.
It was a hidden, unspoken thing between them, something to buffer their loneliness.	Это потаенное, невысказанное соединяло их и облегчало им груз одиночества.
Perhaps it was inevitable, for of all her children Stuart was the only one like her.	Пожалуй, иначе и не могло быть, ведь из всех детей один только Стюарт пошел в мать.
At fourteen he was as big a mystery to his father and brothers as Frank had been, but unlike Frank he engendered no hostility, no irritation.	В свои четырнадцать лет он был для отца и братьев такой же неразрешимой загадкой, как прежде Фрэнк, но, в отличие от Фрэнка, не вызывал досады и враждебности.
He did as he was told without complaint, worked as hard as anyone and created absolutely no ripples in the pool of Cleary life.	Не жалуясь, исполнял все, что ведено, работал ничуть не меньше других и ничем не возмущал тишь да гладь в доме.
Though his hair was red he was the darkest of all the boys, more mahogany and his eyes were as clear as pale water in the shade, as if they reached all the way back in time to the very beginning, and saw everything as it really was.	Он был рыжий, как все мальчики, но темнее -волосы цвета красного дерева, а глаза, ясные, прозрачные, словно ключевая вода в тени, казалось, проникли в глубь времен, к началу начал и все видели таким, как оно есть.
He was also the only one of Paddy's sons who promised adult handsomeness, though privately Meggie thought her Hal would outshine him when it came his turn to grow up.	И он единственный из сыновей Пэдди обещал стать красивым мужчиной, хотя Мэгги в душе не сомневалась, что Хэл, когда вырастет, затмит его.
No one ever knew what Stuart was thinking; like Fee, he spoke little and never aired an opinion.	Никто не знал, о чем Стюарт думает: он, как Фиа, был не щедр на слова и никогда ни о чем не высказывал своего мнения.
And he had a curious knack of being utterly still, as still within himself as he was in body, and to Meggie, closest to him in age, it seemed he could go somewhere no one else could ever follow.	И еще он умел как-то чудно затихать, будто замирало в неподвижности не только тело, но и душа, и сестре, с которой они были погодки, казалось, он куда-то уходит, куда больше никому нет доступа.
Father Ralph expressed it another way.	Отец Ральф определял это по-другому.