Поющие в терновнике

During Friday Benediction in the old church with its lovely, grotesque Maori carvings and Maori painted ceiling, Meggie knelt to pray for a willow pattern tea set of her very own.	В пятницу, во время службы в старой церкви, украшенной прелестными по наивности маорийскими деревянными скульптурами, с ярко по-маорийски расписанными сводами, Мэгги на коленях молила Бога послать ей китайский кукольный сервиз.
When Father Hayes held the monstrance aloft, the Host peered dimly through the glass window in the middle of its gem-encrusted rays and blessed the bowed heads of the congregation.	И вот отец Хейс высоко поднял святые дары, и дух святой засиял в цветных стеклах, в лучах из драгоценных каменьев, и осенил своим благословением склоненные головы прихожан.
All save Meggie, that is, for she didn't even see the Host; she was too busy trying to remember how many plates there were in Teresa's willow pattern tea set.	Всех прихожан, кроме Мэгги, она даже не видела его, слишком была занята: вспоминала, сколько же десертных тарелочек в Терезином сервизе.
And when the Maoris in the organ gallery broke into glorious song, Meggie's head was spinning in a daze of ultramarine blue far removed from Catholicism or Polynesia.	И когда торжественно запел хор маори на галерее над органом, голову Мэгги кружила ослепительная синь, весьма далекая от католической веры и от Полинезии.
The school year was drawing to a close, December and her birthday just beginning to threaten full summer, when Meggie learned how dearly one could buy the desire of one's heart.	Школьный год подходил к концу, настал декабрь, близился день рождения Мэгги, казалось, вот-вот нагрянет настоящее лето, и тут Мэгги узнала, какой дорогой ценой покупается исполнение заветных желаний.
She was sitting on a high stool near the stove while Fee did her hair as usual for school; it was an intricate business.	Она сидела на высоком табурете у печки, и Фиа, как обычно, причесывала ее перед школой -задача не из легких.
Meggie's hair had a natural tendency to curl, which her mother considered to be a great piece of good luck. Girls with straight hair had a hard time of it when they grew up and tried to produce glorious wavy masses out of limp, thin strands.	Волосы у Мэгги вились от природы - в этом ей, по мнению матери, очень повезло, девочкам с прямыми волосами не так-то легко, когда вырастут, соорудить пышную прическу из жалких вялых прядей.
At night Meggie slept with her almost knee-length locks twisted painfully around bits of old white sheet torn into long strips, and each morning she had to clamber up on the stool while Fee undid the rags and brushed her curls in.	На ночь длинные, почти до колен, вьющиеся волосы туго накручивались на белые полоски, оторванные от старой простыни, и каждое утро Мэгги надо было вскарабкаться на табурет, чтобы мать развязала эти лоскуты и причесала ее.
Fee used an old Mason Pearson hairbrush, taking one long, scraggly curl in her left hand and expertly brushing the hair around her index finger until the entire length of it was rolled into a shining thick sausage; then she carefully withdrew her finger from the center of the roll and shook it out into a long, enviably thick curl.	Старой серебряной щеткой для волос Фиа расчесывала одну за другой длинные, круто вьющиеся пряди и ловко накручивала на указательный палец, так что получалась толстая блестящая колбаска; тогда, осторожно убрав палец, Фиа встряхивала ее, и получался длинный, на зависть тугой локон.
This maneuver was repeated some twelve times, the front curls were then drawn together on Meggie's crown with a freshly ironed white taffeta bow, and she was ready for the day.	Эту операцию приходилось повторить раз двенадцать, потом спереди локоны поднимались на макушку, перевязывались свежевыглаженным бантом из белой тафты - и Мэгги была готова.