Пока без названия

А через три дня жизнь полетела стремительней ветра. Прилетели бабушка и дедушка Роберта, с первых минут признавшиеся им со слезами на глазах в том, как они винили дочь все эти годы, которая так поступила с ними обоими. Как они выразились, совсем не по-человечески, со всеми, кто сейчас впервые знакомился друг с другом.

«Почему же – это как раз очень по-человечески», – отметил Анри этот момент для себя, внезапно впервые проникаясь каким-то странным сочувствием к матери Роберта, причин поступка которой он не знал, и к ее родителям, которые сейчас неловко обнимали внука, которого видели впервые.

Это были совершенно странные дни. Бабушка и дедушка Роберта были славной, еще совсем не пожилой парой, и искренне расположенные к Фрэнку, поскольку догадывались о его тяжелой жизненной истории. Сам Фрэнк заметно приободрился, когда после долгого разговора с ними наедине в их квартире они искренне заверили его, что готовы взять на себя всю ответственность за дальнейшую жизнь единственного внука. Фрэнк впервые за многие годы, несмотря на его положение, почувствовал спокойствие. Он сделал все что он мог, и теперь его не так сильно терзала даже болезнь. Он просто хотел продлить последние недели или уже дни, которые он мог провести с Робертом.

Времени оставалось немного. Фрэнк настаивал, чтобы Роберт посещал школу. По вечерам они много говорили о том, как сложится его жизнь после. В один из удушливо-пыльных дней, выйдя из класса, Роберт и Анри заметили в коридоре знакомый силуэт. С печальным выражением лица. Роберт узнал деда.

– Нет! – вырвалось у него. – Нет, он..он..?

– Еще нет, но поспеши, – он поспешно увел Роберта, плечи которого вздрагивали по пути.

Анри смотрел им вслед. Учитель велел ему вернуться к урокам, и он повиновался, но мысленно был далеко не в классе, а там, в маленькой тесной квартирке, где его друг прощался со своим самым близким человеком, и эта тяжесть от невозможности помочь тому, кто сам стал для него близким, была невыносима.

Вечером он пришел к Роберту. Он нашел его во дворе, качающемся на качелях. Не замечая никого, Роберт ритмично, в тон скрипу старой конструкции, мелькал туда- сюда.

«Он словно укачивает себя», – осознал происходящее Анри. «Значит, все кончилось». Он догадывался, что прерывать происходящее нельзя, и просто сел на землю, обнял колени руками, и незаметно для самого себя стал повторять движение Роберта. На

город постепенно спускались сумерки, становилось заметно холоднее, а они все продолжали. Так они и выглядели со стороны, две несвязанные внешне друг с другом фигуры, укачивающие себя и вместе с тем свои рвущиеся через край переживания.

Когда Роберт спрыгнул, было уже совсем темно. Он направился к Анри и набрав побольше воздуха, вместил все тяжёлые слова в одно предложение.

– Он сказал, что любит меня. Что верит в меня. Что всегда оттуда будет приглядывать за мной. Он попросил не плакать о нем, а вспоминать наши хорошие моменты, наших лошадей, наши попытки сделать что-то, когда нам так не хватало помощи..И да, он просил не винить ее. И знаешь..он улыбался. .. – тут слезы покатились по его лицу, и он утирал их рукавом, продолжая говорить. – И еще – тут он даже рассмеялся, – Знаешь, ведь он мой папа, такой хороший, самый добрый, самый родной мне..он был всегда для меня главной опорой, он даже напоследок пошутил, что теперь во Флориде я должен научиться кататься на доске, и взял с меня обещание, – он прервался на миг, вспоминая голос отца, и ненадолго просто затих.

– 

Как я буду теперь один? – медленно отпустил он вопрос в воздух. – Я же знал, все это время знал, что все так закончится, но как мне быть сейчас, когда этот момент пришел?..

И он, не выдержал, снова зарыдал еще сильнее. Анри стиснул его плечо, и ничего не говорил, поскольку знал, что Роберту не нужны слова, а нужна лишь безмолвная поддержка.

Все формальности взяли на себя новые родственники мальчика, и уже через три дня были куплены обратные билеты, чтобы улететь домой, к океану, и увезти Роберта туда, где он ни разу не был. Анри был подавлен, хотя понимал, что другого выхода нет, и не выдавал своих переживаний чрезмерно, ведь Роберту было в сотни раз сложнее справляться со всеми переменами, которые уже случились и еще должны были случиться. Бабушка и дедушка Роберта жили в единственном отеле в их местности, и в последние ночи там же с ними находился и Роберт, поскольку вернуться в пустую квартиру для него было слишком тяжело, как рассудили за него, и он не противился.

Эдвин и Джоан, пришедшие на похороны Фрэнка, пригласили мальчика провести последний день и вечер в их доме.