Пока без названия

Свинцовое небо, вздымающееся над его головой, дописывало мистическую картину. Он переводил фокус на мельчайшие детали и на ошеломляющую красоту в целом, совершая стихийные взмахи руками, в какой-то момент даже схватившись за голову, переполненную впечатлениями. Анри не мог и подумать, что свойственные его родным местам пейзажи могут разбудить в его душе столько новых ощущений и желаний, влить в него такая мощную волну благодарности и упоения. Сердце отбивало отчаянный ритм, но на лице его стояло полноценное умиротворение. Река была недоступна до касания своей собственной рукой, но она была абсолютна открыта для чувствования ее, и это было в тысячи раз больше. На краткий миг прекрасное лицо Анри осветило солнце, и подзолотив его, поставило этим нежным действом ему печать единства с всеобщей могучей силой древних мест.

Он был абсолютно счастлив. Потерявшись во времени, Анри простоял там, на самом склоне холма, прячущего внутри себя реку, пока окрик одинокой птицы не вернул его

в сегодняшний день. Он совершенно забыл, казалось, как утром поливал свой завтрак кленовым сиропом и то, что где-то там, в кемпинге, его ждут наверняка не перестававшие беспокоиться родители. Анри понял, что пора возвращаться. Но возвращаться ему предстояло уже немного иным, напитанным могучей страстью, силой, вдохновением и словно благословением здешних мест, будто давшим ему понять, что тот кто он есть – это уже прекрасно. Родственная невидимая сущность, встретившая его еще в каньоне, здесь словно отпечатала на его душе внутренний поцелуй и подарила ему уверенность, о которой он ни один раз поблагодарит в будущем.

Путь назад он преодолевал, подключив весь свой разум, и в это случае он сработал: теперь Анри обращал внимание на указатели и таблички, которые по пути туда совершенно не замечал. И все равно лишь спустя час с чем-то он, изрядно утомленный, выбрался к месту, где был припаркован уже ни один дом на колесах. Фигуры родителей он заметил издали. Они словно встрепенулись от тревожного ожидания и потянулись навстречу ему. Как всегда, они не стали спрашивать о подробностях, и он был в который раз благодарен. Нетронутый пирог был торжественно съеден, и Анри отправился спать, по пути предвкушая еще посмаковать перед сном произошедшее сегодня, но усталость свалила его с ног, и позже Джоан лишь накрыла его пледом и выключила светящуюся лампу.

Утром они отправились в обратный путь. Вернувшись домой и сидя на своей такой знакомой сумрачной мансарде, Анри вспоминал вчерашний волнующий день.

Внезапно он вспомнил странную встречу в каньоне, и следом ему в голову пришел вопрос, а не за тем ли, в чем Майк заподозрил Анри, пришел туда сам Майк? Это была, наверно, самая крутая и неогороженная тропа в заповеднике, но подтвердить или развеять эти домыслы уже не представлялось возможным. Он пробыл в своей комнате до вечера, заполняя бесчисленные чистые листы мыслями: «Как, должно быть, бесконечно прекрасно это небо ночью! Тяжелое, фиолетовое, полностью засеянное бесчисленными звездами. Именно теми, что слетают маленькими острыми стрелами с длинным хвостами, а люди загадывают желания, пытаясь найти связь между этими явлениями. Наверное, ночью в очертаниях гор можно увидеть очертания лиц!..» – при этом его сердце сладко заныло в желании однажды провести в этом месте ночь, и в том, что мог прятать и нести за собой такой опыт.

А следом потекли дни, которые были почти до отказа заполнены усиленной подготовкой к предстоящей учебе в университете. Решимость Анри стартовать в этот период в возрасте пятнадцати лет была сильнее всего, что происходило вокруг. Он с родителями не раз наведался к директору школы, чтобы обсудить разные варианты экстерната, и наконец для Анри было принято особое расписание. Согласно ему он усиленно занимался дома, и раз в месяц являлся на контрольные тесты. Это было идеально, так как теперь Анри отпустил то чувство потери времени, которое раньше глубоко мешало ему. В школе он теперь бывал по избранным субботам, и к каждому тесту всегда был блестяще готов. Внутренне же он уже сидел на деревянной скамье в огромной аудитории далеко-далеко отсюда, слушая действительно интересовавшие его вещи. Его не смущало понимание того, что в будущем он, возможно, станет самым младшим студентом среди первокурсников. Для Анри были не слишком важны эти

перспективы косящихся на него взглядов, так как это в сущности и было основой его жизни.

«Ни одному студенту нельзя отказать в обучении на основании его вероисповедания, расы или пола», – проговаривал он про себя незыблемое с давних времен правило университета, мысленно добавляя: «И возраста». Сомнений в том, что его аттестат с оценками, эссе, рекомендация от школьного учителя, и уровень знания языка будут соответствующими, у него не было.