Пока без названия

Эдвин и Джоан также смирились, и настроились на поступление сына и почти четыре тысячи километров, которые в будущем станут разделять их. Это было куда глобальнее, чем его вечное уединение в мансарде. Но их по-прежнему волновало то, что они не представляли, что в реальности представляет собой внутренний настрой Анри, не имели понятия о его настоящих чувствах, и не могли позволить себе приблизиться к нему. Роль родителей для них не была сыграна так, как чаще всего разворачивалась она в других семьях. Их сын был особенным, не нуждавшимся в опеке и сопровождении советами по пути.

– Он со всем справляется сам, – говорила Джоан, – наша помощь ему почти никогда не требовалась.

– Да, – соглашался, вздыхая, Эдвин, – Мы вообще попадаем в такую странную категорию, не находишь? Не то чтобы родители, ведь нам не нужно так сильно заботиться о том, что выводит из себя другие пары, когда у них сложности с детьми.

– Да, поведение нашего сына всегда кристально, – усмехнулась Джоан – но разве не хотел бы ты, чтобы оно стало более человечным?

На последнем слове она сама споткнулась, испугавшись того что сказала. Эдвин взял ее за руку.

– Да, возможно, иногда. Но таков уж Анри, единственный в своем роде. И разве мы бы хотели иного? Нет, нет конечно!

Эту заключительную фразу они произнесли одновременно и одинаково.

– Но все же мне хотелось быть друзьями с Анри, – с ноткой сожаления чуть позже добавила Джоан, – Роберт ненадолго был связующим звеном в нашей непростой тройке, а теперь все опять так странно..Странно, как и всегда было. Что ж.. Может, когда-нибудь..

Это неоконченный разговор завершился совсем неожиданным для всех образом. Произошло это на следующий день. Эдвин поцеловал жену на прощанье, прокричал для Анри пару слов, надеясь, что они достигнут второго этажа, и отправился на работу. Желтые фургончики, грузовые перевозки, услуги доставки – со временем профиль их семейного дела расширился до широкого списка, и приносил всем участником неплохие доходы для того, чтобы вести приятную в традиционном понимании жизнь. Обычно Эдвин возвращался к шести часам вечера, когда жаркая погода меняла свое направление на обратное, одаривая жителей прохладой и словно новым и свежим глотком воздуха. Часы показывали уже шесть сорок, а его все не было. Джоан решила обосноваться у окна, но книгу читать не могла, обдумывая, почему Эдвин не позвонил и не предупредил о задержке, как делал всегда.

Наконец, когда часы пробили восемь, и она уже начала серьезно беспокоиться, на пустынной дороге за домой сверкнули фары, и отразились в окне, у которого она по- прежнему сидела. Она поспешила к черному ходу.

– Эдвин, почему ты не позвонил?! Два часа в молчащем доме, ты знаешь, я уже начала беспокоиться!

– Прости меня, дорогая! – крикнул ей он из машины, почему не спеша направиться к ней, а продолжая что-то делать, наполовину оставаясь в кабине пикапа.

– Что там у тебя? – подходя, спросила она, и все увидела сама.

На ее лице отразилось удивление, и Эдвин, бережно поддерживая в руках какой-то большой сверток из одеяла и еще чего-то пока непонятного, кивком повел ее за собой к дому.

На кухне зажгли свет, и он осторожно опустил сверток на пол. Спустя несколько секунд, из-за складок его наружу высунулся мокрый нос и, и замер.

– Чья это собака? – все еще не придя в себя от удивления, спросила Джоан.

– Мы нашли его, когда ехали с отцом по 861 шоссе ,– объяснил Эдвин. – Беднягу сбила машина, и он лежал там же, на обочине. Мы не могли оставить его там, взяли его, и сразу же поехали к доктору. Ближайшего ветеринара можно найти за сорок километров отсюда, ты знаешь.

Тем временем сидящий внутри спасенный набрался решимости вылезти из своего убежища. Это был молодой пес с испуганным взглядом и перевязанными тремя лапами. Снизу вверх он смотрел на них обоих.

– Доктор сказал, что это пойнтер, ему еще нет и года. Одна лапа у него сломана, видишь, на ней шина, но это малыш уже показал, что отлично ходит и на трех остальных, пусть две из них перевязаны из-за порезов, – воодушевленно объяснял Эдвин.

Джоан уже давно стало ясно, что собака остаётся. Внутренне она безумно обрадовалась, но ее смущало одно.

– 

Ты надеешься, что..

И тут ее слова прервал новый знакомый заливистым приветственным лаем, на что они оба громко рассмеялись. Анри, сидящий наверху за книгой, услышал непривычно близко звуки лая, обычно доносившиеся с улицы, когда там пробегали соседские собаки, и с недоверием поспешил вниз.

Быстро сбегая по ступенькам, он изумленно увидел, что в центре комнаты, в его собственном доме действительно сидит пес. «Побывал в непростой передряге» – отметил Анри, сразу заметил многочисленные бинты.

– Папа, мама? – вопросительно начал он.

Но пес вдруг словно забыв обо всех ранах, прихрамывая на всех четырех лапах, потянулся к подошедшему Анри, после чего поставил две передние лапы ему на колени и неожиданно лизнул лицо.

Родители снова дружно засмеялись, и Эдвин повторил историю для сына.

– Ты хочешь его оставить? – спросил он после, хотя очевидно было, какой Анри даст ответ.