Пока без названия

– Что вы хотите от меня? – прямо и резко спросил он, вперив взгляд в ухмыляющееся лицо зазывалы, – Говорите, только быстро и по делу, потому что меня и так тошнит от вашего монолога, и я вот-вот выверну все свое раздражение на ваши клоунские ботинки.

Ухмылка быстро сползала у того с лица. Пепел на сигарете, которая перестала прыгать из одного уголка губ в другой, накапливался и едва балансировал на краю.

– Да чегооо ты, – уже без энтузиазма затянул он, – смотри-ка, нельзя и пошутить о нем, что, если родился таким красавчиком, думаешь, все можно, а, а?

Анри молча сверлил его взглядом. Хаф немного зарычал, почуяв настрой хозяина.

– 

А ну убери свою шавку, ненормальный! – дернулся шутник, и пепел, окончательно надломившись, слетел вниз, задержавшись лишь на шёлковом кармане.

Чертыхнувшись, он начала отряхивать свое одеяние, в то время как Анри уже удалялся прочь, силясь вытряхнуть из своей головы эту встречу.

Он благополучно добрался до своей любимой оранжевой равнины, где было пустынно, и Хаф с удовольствием носился за мячом, который Анри кидал ему сотни раз. Потом, когда пес устал, они просто забрались на один из острых валунов, и какое-то время рассматривали мистическую картину, открывавшуюся вокруг.

– Я никогда бы не выбрал родиться в другом месте, – проговорил Анри, обращаясь к Хафу, прежде чем сам осознал весь смысл этой фразы.

«Ого! – подумалось ему, – раньше это понимание было неясным для меня. Я даже думал, мне ближе какое-то иное место, более отвечающее моим представлениям о том,

что вокруг может отражать в себе мое личное счастье. Оказывается, мой дом и правда здесь тоже».

Эта мысль ощущалась тепло где-то в глубине. Хаф своими зелеными глазами преданно смотрел на Анри, кажется, давая понять, что согласится с каждым его словом. Решив отправиться в обратный путь, Анри с удивлением обнаружил сидящего неподалеку незнакомого человека в странной шляпе и с фотоаппаратом на шее.

Казалось, он подошел беззвучно, и Анри даже не знал, в какой момент это произошло. Тот просто коротко кивнул им, и Анри ускорил шаг.

«Почему люди такие? Что движет ими в желании просто так залезть в чужую историю, в чужую жизнь даже в мелочах? Что владеет их умами, когда они простирают свои руки далеко за пределы своего мира?» – вспоминая события дня, спрашивали появлявшиеся записи в его дневнике тем вечером.

Утром, когда Анри вернулся с утренней прогулки с собакой, родители огорошили его новостью о том, что вокруг него снова нагнеталось повышенное внимание. Потрясая свежей газетой, Эдвин огласил, что фото его сына, помещенное на первую полосу, действительно заслуживает внимания.

– Да о чем ты? – Анри схватил газету, и в ту же секунду увидел себя на обложке. Огромная фотография. Он и Хаф сидели на выступе скалы. Анри смотрел вдаль, Хаф как обычно положил морду ему на колени. Снято было сбоку, и работа, в чем Анри признался самому себе, была весьма недурной. Правда , если отбросить прочь задетые чувства по поводу того, что никто не спросил Анри, хочет ли он быть помещенным на первую полосу.

– Это одна из самых потрясающих твоих фотографий, – пролепетала Джоан, любуясь снимком.

– Я бы предпочел отказаться от такого внимания, – пробормотал Анри, с досадой прочитавший к тому времени заголовок и часть материала, в котором автор рассуждал об особенностях их городка, и приводил Анри в качестве примера, поразившего его воображение.

– Вчера рядом с этим местом ходил человек с фотоаппаратом, – объяснил Анри родителям, – наверное, он сделал снимок незаметно.

– 

Знаешь, кто бы он ни был, я ему очень благодарна – пропела Джоан, готовясь выйти в лавку за вторым выпуском, чтобы вырезать и любовно вклеить это фото в семейный альбом.

Анри только вздохнул. «Это спровоцирует новые разговоры обо мне – подумал он, – Как это мне надоело». Он вспомнил, как однажды его дразнили Дасти-дьяволом. Тогда его даже поймала толпа мальчишек, которые пытались найти на его теле сатанинские отметины, после того как чей-то отец в пабе пьяно обмолвился, что ребенок у Эдвина и Джоан явно не от мира сего.

«Какое разнообразие», – подвёл он итоги утра, и почесал за ухом Хафа.

Через несколько недель пришел тот особенный день, когда Анри предстояло сдать итоговые тесты, результаты которых он потом представит в университет.

«Кажется, я волнуюсь, – отметил он, – Справедливости ради, отмечу, это не всецелое спокойствие. Мама наверное вообще в панике».

Надев хрустящую от свежести и идеальной белизны рубашку, он спустился вниз. От завтрака Анри отказался, пояснив, что это его только отвлечет, и ему и правда ничего не хочется. Сейчас единственным его желанием было открывать каждый тест и, пробежав по нему глазами, вмиг понимать, что он знает ответы на все вопросы. Голова его была полна различных мыслей о будущем, и о том, насколько этот день может оказать влияние на то, каким оно станет – и станет ли уже в ближайшее время.