Пока мы были не с вами

— Машина не понадобится. Я живу в четырех коттеджах от тебя.

— Ты живешь но соседству? — я раскрываю шторы на кухне и пытаюсь разглядеть что-нибудь сквозь живую стену из дубов и чайного падуба. «Все это время он находился совсем рядом?»

— По пляжу будет быстрее. Я включу свет на заднем крыльце.

— Скоро буду.

Я обшариваю коттедж в поисках фонарика и батареек. К счастью, родственники, запасливы, как белки, и оставили самые нужные мелочи. Телефон звонит как раз тогда, когда я набираю электронное письмо для самой себя, указывая в нем данные о своем местонахождении и времени выхода из дома. Я подпрыгиваю чуть ли не на три фута, затем падаю в пучину ужаса. Трент уже передумал...

Но на экране номер телефона Эллиота. Я слишком на взводе, чтобы высчитывать, который час сейчас в Милане, но он явно еще на работе.

— Я был страшно занят, когда ты вчера звонила. Прости,— говорит он.

— Я так и поняла. Тяжелый день?

— Весьма,— отвечает он, не вдаваясь в подробности. Как и всегда. В его семье женщины не интересуются бизнесом. — Как дела в Эдисто?

Да уж, сарафанное радио в нашей семье работает лучше, чем спутниковая навигация.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Мне мать рассказала,— Эллиот вздыхает.— Она была в Дрейден Хилле, чтобы помочь с детьми, когда в гости приезжала твоя сестра с Кортни и мальчишками. И сейчас она снова в тоске по внукам,— он по понятным причинам расстроен.— Битси напомнила, что мне уже тридцать один, а ей пятьдесят семь, и что она не хочет быть «старой бабушкой».

— Ой-ей,— иногда я думаю о том, какой свекровью станет Битси. Я ее люблю, и у нее исключительно добрые намерения, но под ее напором бледнеет даже Пчелка.

— Можем мы попросить твою сестру и тройняшек несколько дней погостить у матери? — печально спрашивает Эллиот.— Возможно, хоть это приведет ее в чувство.

Шутку я понимаю, но мне больно это слышать. Пусть тройняшки и ведут себя как маленькие дикари, я все равно их обожаю.

— Ты сам можешь спросить у Эллисон, — несмотря на то что мы с Эллиотом обсуждали рождение детей как часть нашего жизненного плана, его уже беспокоит, что в нашей семье возможно появление на свет сразу нескольких младенцев. Он опасается, что не сумеет выдержать больше одного ребенка за раз. Временами я беспокоюсь, что завести ребенка «когда-нибудь» в случае Эллиота может превратиться в «никогда». Но, с другой стороны, твердо уверена, что мы всегда сможем договориться. Ведь все пары как-то договариваются?

— И сколько ты планируешь отдыхать? '— Эллиот меняет тему разговора.

— Всего пару дней. Если я останусь на подольше, Лесли пошлет за мной охотников с собаками.

— Ну, Лесли старается ради твоего же блага, Тебе необходимо появляться на публике. Именно для этого ты вернулась домой.

Я хочу ответить, что вернулась, чтобы присматривать за отцом, но для Эллиота любой шаг в жизни — ступенька к каким-то достижениям. Он самый целеустремленный человек из всех, кого я когда-либо знала.

— Да, конечно. Но немного перевести дух тоже здорово. По твоему голосу понятно, что и тебе стоило бы взять перерыв. Постарайся отдохнуть, пока ты там, ладно? И не волнуйся за свою маму. Ее забота о несуществующих внуках преходяща. Завтра она переключится на что - нибудь другое.

Мы прощаемся, и я дописываю свое превентивное письмо; «Полночь с четверга на пятницу. Иду в четвертый дом вниз по улице от коттеджа Эдисто, чтобы поговорить с Трентом Тернером о деле, связанном с бабушкой Джуди. Должна вернуться через час».

Я чувствую себя глупо, но все равно тыкаю в кнопку «Отправить» и выскальзываю за дверь.

Снаружи стоит тихая, ароматная ночь. Я иду по тропинке между дюн, освещая дорогу фонариком, чтобы не наткнуться на змей. Окна в коттеджах на берегу темны, окрестности заливает заливает серебром полная луна, а вдалеке, у горизонта, мелькают огоньки. Шуршат листья и морская трава, а по пляжу бочком бегают крабы-привидения. Я шагаю осторожно, чтобы ненароком не помешать их ночному пиршеству и не раздавить пару-тройку едоков.

Ветер гладит меня по шее, треплет волосы, и мне хочется просто гулять, расслабляться и наслаждаться умиротворяющей песней моря. У меня есть музыка для медитаций с такими же звуками, но редко удается послушать их вживую. Сейчас мне за это стыдно. Я и забыла, как это место похоже на рай: идеальная граница между землей и морем, не изуродованная гигантскими небоскребами, кострами и квадроциклами.

У коттеджа Трента Тернера я оказываюсь неприлично быстро. Под грохот собственного сердца прохожу по проторенной тропе через кустарник, затем по короткому дощатому настилу иду к покосившимся воротам. Похоже, коттеджи Трента и бабушки Джуди — ровесники. Дом стоит на невысоких сваях в центре большого участка, сбоку виднеется еще какая-то хижина. К крыльцу, освещенному одной-единственной лампочкой, ведет вымощенная камнем дорожка. Над ним кружат ночные мотыльки.

Трент распахивает дверь еще до того, как я решаюсь постучать. Он бос, на нем линялая футболка, порванная у ворота, и вытянутые тренировочные штаны. Волосы могут послужить образцом лохматости.