Пока мы были не с вами

«Все это ложь,— говорю я себе.— Все, что она говорит — ложь. Иначе и быть не может.

Она пыталась порадовать гостей на празднике, но они должны отдать Габби назад, потому что мисс Танн знает — наш папа вернется за нами сразу, как только сможет. Брини никогда нас не бросит. Он никогда не позволил бы женщине вроде мисс Танн забрать мою новорожденную сестренку, если бы она у меня появилась. Никогда. Никогда-никогда. Он скорее бы умер.

Неужели Брини и вправду умер? Поэтому он и не приходит за нами?»

Машина трогается с места, а я сдвигаюсь к окну, спихивая Ферн с коленей — она соскальзывает на сиденье, — и берусь за ручку дверцы. Я побегу к дому и расскажу тем людям всю правду. Я скажу, что мисс Танн — лгунья. И мне плевать, что они со мной потом сделают.

Но прежде чем я успеваю открыть дверь, миссис Пулник хватает меня за большой, красивый бант, который одна из работниц вплела мне в волосы утром. Ферн протискивается между нами и шлепается на пол, где сидят Стиви и Ларк.

— Ты будешь слушчаться,— губы миссис Пулник касаются моего уха, дыхание у нее горячее и кислое. От нее пахнет виски миссис Мерфи, — а если нет — миссис Мерфи отправит тебя в чулан. И не только тебя. Мы всех вас свяжем веревкой и оставим там, будетте висетть, как ботинки на шнурках. В чулане холодно. И темно. Понравится малышам темнота, как думаешь?

Сердце бешено колотится, когда она дергает за бант, и голова у меня откидывается назад. Шея хрустит и щелкает. Волосы выдергиваются с корнями. От резкой боли темнеет в глазах.

— Ты все поняла?

Я изо всех сил пытаюсь кивнуть.

Она швыряет меня к двери, и моя голова стукается об стекло,

— Вот уж не думала я, что именно от тебя будут неприятностти.

Глаза заполняются слезами, и я зажмуриваюсь, чтобы не дать им выйти. Я не буду плакать. Не буду.

Сиденье прогибается, из-за чего я приваливаюсь ближе к тучному телу миссис Пулник. Она испускает довольный, мурлыкающий вздох, словно кошка на солнцепеке.

— Водитель, отвези нас домой. Нам пора.

Я отползаю от нее и смотрю в окно, пока белое здание с большими колоннами не исчезает вдали.

Никто в машине не произносит ни слова. Ферн снова забирается ко мне на колени, и мы сидим неподвижно, словно каменные.

На обратном пути к дому миссис Мерфи я смотрю на реку и погружаюсь в легкую дрему. Ферн висит у меня на шее, Ларк прислонилась к коленям, а Стиви съежился возле моих ног, сжав в пальчиках застежки на туфлях. Мне представляется, что, когда мы проедем мимо реки, там будет стоять «Аркадия» и Брини увидит машину.

В моем сне он бежит по берегу, останавливает машину, открывает дверь и вытаскивает нас всех, даже Стиви. А когда миссис Пулник пытается ему помешать, он бьет ее по носу, словно воришку, который пытался у него что-то стащить в бильярдной. Брини похищает нас, как отец Гекльберри — самого Гека, но папа Гека — плохой человек, а Брини — хороший.

Он возвращается в большой дом с колоннами, забирает Габиона у мисс Танн и увозит нас далеко-далеко.

Но это просто сон. Река появляется за окном и снова исчезает. На ней нет ни следа «Аркадии», и достаточно скоро на машину падает тень дома миссис Мерфи. От меня осталась кожа, под ней пусто и холодно, как в индейских пещерах, куда однажды водил нас Брини, когда мы ходили в поход на обрывистый берег. В пещерах были кости. Сухие кости людей, которые давно уже умерли. Во мне сейчас тоже остались только мертвые кости.

Рилл Фосс не может тут дышать. Ее здесь нет. В этом доме живет только Мэй Уэзерс. Рилл Фосс живет па реке. Она принцесса королевства Аркадия.

Только на тротуаре возле дома миссис Мерфи я вспоминаю про Камелию. Мне стыдно за то, что я представляла, как Брини спасает нас из машины и увозит далеко-далеко без нее.

Я боюсь услышать, что она скажет, когда узнает, что я не привезла обратно Габиона и надеюсь, что он вернется чуть позже. Камелия скажет, что я должна была драться за него, кусаться, царапаться и кричать так, как она. Может, она и права. Наверное, я заслужила ее ругань. И возможно, я просто трусиха, но мне страшно оказаться в чулане. И я не хочу, чтобы туда отправляли моих младших сестер.

Когда мы заходим в дом, на меня накатывает страх. Такой страх испытываешь весной на разбухшей перед ледоходом реке, когда лед начинает таять и ты видишь, как льдины плывут прямо на лодку. Иногда они такие большие, что ты знаешь — оттолкнуть их багром не получится. А если льдина ударит прямо в борт, ударит так сильно, что пробьет в нем дыру, тогда лодка потонет, и ты вместе с ней.

Я едва сдерживаюсь, чтобы, стряхнув с себя малышей, не развернуться и не выбежать на улицу, пока дверь дома миссис Мерфи не закрылась за нами. В нем воняет плесенью, гнилыми тряпками и дешевым мылом, а еще духами и виски миссис Мерфи. Мне перехватывает горло, я хватаю губами воздух и радуюсь, когда нам приказывают выйти наружу, потому что детей еще не запускали в дом на ужин.

— И чтобы на одежде не было ни пятнышка! — кричит нам в спину миссис Пулник.