Показуха (СИ)

- Да шофер мой в дымину пьян, каналья, а я проветриться малость решил, муторно как-то стало после того как Ильич уехал. Я с ним на брудершафт выпить собирался, а он уехал, жаль. Он великий человек, Ильич, словом, наверное, и спать ему некогда, государственные дела решает. Эх, ма!

- Да, да, конечно, все мы опечалены его внезапным отъездом. И я тоже места себе не находил, но я отходчив и сейчас уже в радости пребываю, - щебетал Бабко Серый. - Вы, конечно, человек более впечатлительный, чем я, это сразу видно. Но не беда. Вы можете взять мою машину, любую: у меня их три и все три здесь, меня караулят. Вернете мне ее завтра, только шоферу поспать дайте, а то он уже сутки как не ложился спать, все мы на ушах стояли, пока не приехал Леонид Ильич. Эй, Васька Алкашенко! ты поступаешь в распоряжении уважаемого Андрея Юхимовича, давай заводи мотор.

-Есть заводить мотор! - сказал Алкашенко.

Юхимович буркнул, что-то вроде "спасибо" и сел на переднее сиденье рядом с шофером, имея озабоченный вид.

- Куда везти прикажете? - спросил шофер. - Может, домой?

- Куда угодно, только не домой.

Машина прыгала по ухабам, Юхимович дважды стукнулся лбом о переднее стекло и сказал:

- К Марьянке дуй, к той, что орден получила. Пущай благодарит за орден. Это благодаря моим стараниям она получила этот великий орден.

- Что ж, истинно так, про это все говорят, - сказал шофер с улыбкой на лице и стал выворачивать руль направо. - Марьянку-то я знаю. Она моя соседка. Гордая такая, себе на уме девка. Я вас заранее поздравляю...

- Ты того, держи язык за зубами, не то должности можешь лишиться. Не всякий шофер возит председателя исполкома. А ежели будешь пай-мальчиком, к себе возьму, я в райком партии перебираюсь, а потом и в обком к самому Леониду Ильичу, - сказал Юхимович и достал новенький платок, чтобы высморкаться.

- А вот он и Марьянкин дом. Уже спят давно. В три часа ей вставать коров доить. Два часика ей всего осталось, вам надо спешить, - сказал водитель, посматривая на часы и притормаживая машину. - Я тут остановлюсь, а вы пройдите вон к тому окну. Торопитесь, времени немного осталось. Она девка красивая, гордая. Впрочем, желаю удачи...

Какая-то сладкая истома пробежала по сердцу Андрея Юхимовича. Ему даже показалось, что у него хмель начал проходить и другой любовный хмель еще сильнее ударил в голову, да так, что ноги сами начали нести его к окну Марьянки. Юхимович уже ничего не мог с собой поделать. "Мне афторитет должен помочь" мысленно подбадривал себя Юхимович и робко постучал в раму окна, за которым, раскинув ножки на кровати, лежало прелестное существо. Сейчас она услышит, откроет, смутится, но в глубине души обрадуется, сожмется вся в комок и только потом оттает. Тельце у нее мягкое, кожа шелкова, гладкая, плоть горячая, упругая, эх!

Какая-то дрожь охватила Юхимовича, и он словно наполнялся мужской силой, неведомой ему самому дотоле. Он постучал еще два раза, но никто не откликался. "Крепко спит девка, - подумал он, - как бы мать не услыхала. Мать все может испортить. Эх, эти матери, такую их мать, хорошо, отца нет у Марьянки, а то и колом по хребту получить можно". Он машинально замотал кулак в полу пиджака и со всей силой надавил на стекло, и оно паршивое не выдержало: разлетелось на мелкие кусочки и зазвенело, как один удар колокольчика. Марьянка вскочила. Она была в длинной ночной сорочке до пят и босая подбежала к окну. Боже как она была прекрасна. Длинные волосы, раскиданные по покатым плечам, шевелились как живые. Он это заметил, когда она смело подбежала к окну и, включив свет на крыльце, узнала его.

- Андрей Юхимович! вы? что случилось, что с вами? как это вы умудрились разбить окно? Может, что с коровами? так я сейчас же оденусь, подождите секунду. - И Марьянка бросилась вглубь комнаты, не закрыв окно.

- Да нет, Марянка, все хорошо. Никуда тебе собираться не нужно. Я так... в гости к тебе пришел...пустишь?

- В гости? - изумилась Марьянка. - Какие такие гости в половине второго ночи, помилуйте, Андрей Юхимович! Приходите завтра днем, с радостью примем!

Она вернулась к окну, которое Юхимович лихорадочно пытался открыть, хаотически нажимая на крючки и задвижки, и она в свою очередь пыталась воспрепятствовать этому.

- Пусти! Люба ты мне! - как дикий зверь рычал Юхимович. - Орден обмыть требуется, иначе я сорву с твоей груди этот орден.

Половина окна уже треснула, и Андрей Юхимович одной ногой достиг цели. Марьянка заверещала. Проснулась мать. Мать сразу приступила к обороне при помощи громкого, певучего украинского голоса:

- Спасите, помогите, убивают, насилуют! Люди добрые, не оставьте в беде сироту мою! - кричала она, выйдя на крыльцо.