Похищение славянки

Пока ее не погнали на работу, красу губить, нужно заполучить себе ярла.

Проснулась Забава на кровати рядом с чужанином. Смутно помнилось, как все-таки домылась она в той бане, как опять ее несли — на этот раз не перекинув через плечо, а на руках, как дите малое.

И как Харальд-чужанин потом исчез, принеся какой-то поднос. И ей под локоть подсовывал, но она задремала, одарив его напоследок сонной улыбкой.

Сейчас его откинутая рука протянулась поперек ее живота — а сам чужанин, вытянувшись на спине, спал. В покоях было темно, под меховым покрывалом, подбитым тонким льном, Забава пригрелась. И вставать не хотелось…

А еще не хотелось, чтобы чужанин, проснувшись, ушел. Хоть и не следовало о таком думать. Что она для этого Харальда? Утеха на ночь. Ну, на две.

Забава едва слышно вздохнула, ощутив, как тихо, неподвижно лежит поперек нее рука чужанина. И начала думать о другом. О том, что по ночам тут на дворе холодно — а ведь осень даже и не началась толком. Разумнее, конечно, подождать с побегом до весны. Ярл и его воины к тому времени уйдут в поход. Хватятся ее — а искать-то и некому.

И до весны, подумала Забава, можно будет присмотреться к псам на псарне. Приправу найти пахучую, подбросить в еду, чтобы нюх на время потеряли.

А щенок, которого Харальд-чужанин то ли подарил, то ли просто дал подержать, к весне подрастет. По чужим местам с собакой идти сподручней — и лаем предупредит, и ночью в поле, если к мохнатому боку прижаться, будет теплее.

Или уж оставить щенка, нерешительно подумала Забава. Он тут и сыт, и в тепле — а с ней еще неизвестно, как оно будет. Ему тут дом родной, в отличие от нее…

Под конец она все-таки решила, что перезимует в поместье, если ничего плохого не произойдет. Если ее заставят только работать, но не пошлют после Харальда-чужанина к кому другому. Вон и бабка Маленя, из своих, тут нашлась. И Красава…

При воспоминании о сестре мысли Забавы споткнулись. Вспомнилось, как Красава хвалилась, что ее отдадут чужанскому князю. А вышло…

Не по ее словам, в общем, вышло.

В дверь вдруг стукнули, донесся чей-то голос. Харальд-чужанин одним движением подхватился с постели, словно и не спал перед этим. Принял из приоткрывшейся двери зажженный светильник, поставил его на один из сундуков — все быстро, молча. Потом натянул штаны, сапоги, нашел рубаху с мечом и поясом, схватил и вышел.

Лишь перед дверью, вскользь, глянул на Забаву. И опять молча. Волосы, не заплетенные и всклокоченные после бани, падали за плечи пегой, в два цвета, гривой. Лицо со впалыми щеками, на которых за ночь успела проклюнуться щетина. Высокая, припухлая переносица одной неровной чертой стекает ото лба, вынесенного вперед, к кончику надломанного носа. Подбородок как топором рубленный, тоже торчит вперед упрямо…

Забава, дождавшись, когда голоса в проходе стихнут, поднялась. И отправилась искать себе одежду. Вчера так и легла спать голая, вот сраму-то…

Одно непонятно — почему все время так тянет улыбнуться?

Кейлев уже ждал Харальда за дверью опочивальни. Рядом торчал один из воинов — тот, кому было поручено охранять девчонку.

Вчерашняя старуха стояла дальше по проходу, скрючившись и прижавшись к стенке. Та самая, с помощью которой он собирался разговорить светловолосую.

— Ветер дует к югу, ярл. — Объявил Кейлев. — Хороший, северный, продержится долго. Твой брат собирается в дорогу, хочет идти под парусом… Я распорядился, бочонки с элем уже открывают, на столы в общей зале выставлено малое угощенье для его хирда. Ярл Свальд хотел попрощаться перед отплытием, только поэтому я тебя и побеспокоил…

Харальд кивнул и глянул на старуху. Надо бы ее расспросить, что вчера она наболтала Добаве. Но это потом.

— Ты. — Сказал он, глядя на сжавшуюся женщину. — Жди тут. В покои не входи, пока я не приду.

Взгляд Харальда скользнул по воину, торчавшему в коридоре. Тот кивнул в ответ. Значит, все будет сделано именно так, как приказал ярл.

Харальд зашагал по проходу, на ходу натягивая рубаху. Старуха, когда он проходил мимо нее, вжалась в стенку.

Ночью Красаве не спалось. Тонкий блин, оставшийся от подушки после того, как она вытряхнула из нее половину пера, пришлось подсовывать под голову и так, и эдак. Наконец за дверью забормотали рабы, начавшие просыпаться, и Красава вскочила на ноги.

Светильник в опочивальне она погасила перед тем, как лечь в постель. И теперь, на ощупь найдя платье желтого бархата, висевшее на изголовье, оделась в полной темноте. Выскочила за дверь, прихватив гребень, лежавший под подушкой. По дороге причешется, на свету…

Длинные полати, тянувшиеся по той части дома, что не была разгорожена на клетушки, успели опустеть. Только две женщины задержались у выхода, о чем-то разговаривая на незнакомом языке — то ли чужанском, то ли еще каком.

Красава, на ходу причесывая темные пышные волосы, прошла мимо, не обращая внимания на любопытные взгляды. Вылетела из дверей и юркнула за угол.