Похищение славянки

А схожу-ка я к темноволосой, решил вдруг Харальд. Кейлев наверняка упрятал ее в одну из каморок рабского дома. Кровати там уже, чем в хозяйской опочивальне, но для того, что случится, их ширины вполне хватит. Посмотрю наконец, что представляет из себя второй подарок Свальда…

Интересно, девственница ли она? Хотя с таким телом и с таким нравом — навряд ли.

Красава, когда здоровенная рабыня притащила ее за руку в каморку, упала на постель. Повернулась — узко, в доме у батюшки такой ширины только лавки были. А кровати уже пошире…

Она зевнула сладко, чувствуя подползающую дрему.

Вот и еще одно, что по-другому устроено было в доме родимом — там ей никогда не приходилось вставать до света, как сегодня. И сейчас клонило в сон.

Красава повернулась на постели, глянула в невидимый сейчас потолок. Темно. Ох и странно же чужане живут — дома громадные, в длину на четыре избы потянут, не меньше, а окон нет. Сесть бы сейчас у растворенного окошечка, глянуть, кто там по улице идет…

Хотя у чужан и улицы нет, все не как у людей. Уж такая у нее, у Красавы, доля несчастная — заманила ее Забавка-чернавка на тот берег, подвела под полон-беду, и теперь придется в чужом доме без окон жить.

Сначала заманила, вспыхнула у Красавы злая мысль, а потом сама под чужанского князя, ярла Харальда, залезла. Ну да отольется ей еще…

Красава пригладила рукой бархат платья, которое так и не сняла — от груди до живота. И ладони мягко, и телу сладко, тревожно. Как-то оно будет, когда сам ярл погладит…

В Ладогу ей уже не вернуться, так что придется как-то устраиваться здесь. В жены чужанин не возьмет — зачем, когда она и так ему принадлежит?

Но если она угодит ему в постели — и красы с годами не утратит, то всякое может быть.

Красава улыбнулась и повернулась на бок.

Перед дверью рабского дома Харальд на мгновенье задумался. Может, отвести темноволосую к себе? Недостойно ярла бегать по рабским закуткам. Да и наследие отца может проснуться — а в его опочивальне всегда стоят наготове два пустых сундука. Чтобы было в чем вытаскивать куски тела…

Но кровавого тумана в уме не было. Только все то же непонятное ощущение, что осталось после разговора с Добавой. Зря он проговорился, что может убивать женщин — общение со Свальдом не пошло ему на пользу, сделав болтливым…

Харальд переступил порог. Дошел до прохода между каморками, устроенными в конце дома — и зашагал по нему, пытаясь угадать, где поселили темноволосую. Сейчас на дворе день, рабы давно разбежались по поместью, так что в доме должна остаться лишь вторая славянская девка…

В одной из каморок что-то скрипнуло, он толкнул створку.

Свет из распахнутых дверей рабского дома сюда почти не доставал. Но виднелось что-то золотистое по правую руку. Смутные отблески, не больше. Желтый бархат?

А еще было легкое ойканье и участившееся дыхание. Женское, то ли испуганное, то ли ждущее.

Харальд уверенно закрыл за собой дверь. Сделал три шага в сторону виденного отблеска, опустил руку. Ощупал пышное бедро — и рванул вверх платье.

Темноволосая поойкивала, один раз даже попробовала оттолкнуть его ладони. Но без напора, вроде как робко.

И ни разу не замахнулась, подумал он с ленивой усмешкой. Успела рассмотреть в слабом свете, кто к ней пришел? Похоже, что так.

Он встал, скидывая одежду — и улегся, по-хозяйски примащиваясь среди пышных бедер. Эта славянская девка тоже стиснула колени, но хватило легкого нажима коленом — и они разошлись.

И Харальд даже удивился, когда его мужское копье вдруг встретило преграду. Все-таки нетронутая?

Он рванулся вперед, в нее, даже не подумав смягчить первый нажим. Сама пришла, сама ждала, подманивала…

Темноволосая охнула — выдох оказался грудной, нежный, стонущий. И все покатилось по знакомой дороге. Судорожные вздохи, всхлипы, скрип кровати. Теплая плоть, кольцом охватывавшая его копье, поначалу неподатливая, но расступающаяся под рывками.

И мягкое тело внизу, пышная, созревшая грудь. Соски щекотали, проходясь по поросли на его груди — Харальд наконец не выдержал и задержался, примяв один из холмов рукой. Горячо. И ладонь сразу наполнилась, вызвав во всем теле легкую судорогу удовольствия.

Под конец, когда Харальд уже вытянулся сверху, девка вдруг залепила ему горячий поцелуй в шею. Вцепилась в плечи, жарко забормотала снизу.

Просит чего-то, подумал он расслаблено. Красивая, покорная, жаркая… Чего еще желать мужчине перед долгой зимой, которая скоро наступит? И в постели, судя по всему, с ней будет весело. Брать удовольствие от этой — а светловолосую держать на тот случай, если наследие отца опять проснется и потребует своего.

Однако было во всем этом что-то беспокоящее. Харальд несколько ударов сердца крутил все в уме, пока не сообразил — чтобы узнать, способна ли и эта, вторая девица, останавливать кровавый туман, какое-то время придется спать только с ней. Не трогая Добаву. Иначе — никакой уверенности…

Она все равно не слишком мне радовалась, насмешливо подумал Харальд. Свободы хотела, от меня…

Просила — получит.