Покидая страну 404

— Я тоже уже взрослая. Мне десять лет.

— Тогда для тебя тоже есть подарок, — сказал Лёня. — Возьмёшь себе мою пластинку, когда я… уеду.

День на третий своего более-менее вменяемого существования Лёнька самостоятельно дошёл до соседней комнаты, где стоял шкаф с книгами, и выбрал себе какое-то лёгкое чтиво. После работы заехали братья, привезли сменную домашнюю одежду. Подстраховали, чтобы не упал, когда он решил принять ванну.

— Что-то ты, малой, похудел — легонько щёлкнул его по прессу Пашка.

Действительно, резинку в поясе трикотажных спортивных штанов пришлось подтянуть и завязать на узел.

Сели ужинать. Бабушка Рива подала Лёньке диетический супчик, остальным картошку с селёдкой иваси и морковные котлеты. Морковные котлеты были у Маргошки в меню каждый день: в мощной соковыжималке бабушка давила для внука сок, а из образовавшегося жмыха жарила котлетки, девочка ела их с удовольствием. «Выготавливать», как говорила Рива, она не любила.

— Может, домой поедем? — предложил Яков дочери. — Бабушка Муся за тобой соскучилась.

— Нет, — Маргоша явно предпочитала остаться в цветочно-пряничном домике. — Не хочу.

— Бабушка Рива старенькая, ей тяжело управляться с вами двумя сразу.

Девочка внезапно всхлипнула и начала тереть глаза кулаками.

— Яша, закрой пасть, — посоветовала Рива на идише.

— Ой, а что у меня в машине есть! — вспомнил Пашка, всегда умевший ладить с детьми, и увёл племянницу из-за стола.

— Что там у вас происходит? — поинтересовался Лёнька, когда бабушка вышла в кухню с посудой.

— Да нахрена тебе знать? Выздоравливай поскорее.

— Сказал «А», говори и «Б».

— Нет, ну ты себе представляешь! Мария Васильевна, оказывается, не хочет иметь зятя еврея, — театрально взмахнул руками Яшка. — После того, как я на Раечке женат одиннадцать лет, и до свадьбы мы встречались два года. Неужели она думала, что я эстонец?

— А что Раечка?

— А Раечка таки боится расстроить маму, потому что у мамы поднимается давление, и ей приходится вызывать «скорую». Я предлагал разные варианты — от размена квартиры до переезда сюда, к бабушке. Любой разговор заканчивается «скорой» для Марии Васильевны и скандалом с Раечкой. Мария Васильевна желает жить с дочкой, а та боится ей перечить.

Лёнька подумал, потёр бок, в котором неприятно тянула печень.

— Яша, пожалей себя и ребёнка! Разводись!

— Лёнчик, мы разберёмся, ты, главное, выздоравливай, ладно? — Яшка помог младшему брату лечь. — Я завтра зайду в госпиталь и договорюсь, чтобы тебя посмотрели.

Доктор скептически изучил результаты анализов, бездушно помял Лёнькин живот, пообещал оформить все нужные бумаги и дал бесполезные советы в стиле журнала «Здоровье»: не злоупотреблять, соблюдать, выполнять, наблюдать. Абдул позвонил «аке», доложил обстановку и по его указаниям скорректировал лечение.

В дневное время Лёнька из комнаты перебирался в просторную деревянную пристройку, называемую в семье беседкой. Внутри свободно располагались старинный диван, большой стол и этажерка с книгами и журналами. К своей радости, он нашёл среди стопок Яшкиной «Науки и жизни» и Маргошкиных «Мурзилки» и «Барвинка» много старых номеров «Вокруг света» и принялся их перечитывать.

— Правильно, — одобрила бабушка Рива. — Всё равно ничего не делаешь, так перебери хлам. Интересное оставь, а остальное зимой на растопку пойдёт. И сортир здесь рядом. На свежем воздухе оно того… полезнее. Глянь-ка, — она дала ему газету с телепрограммой на следующую неделю. — В четверг будет про твой Афган.

В программе Центрального телевидения на 16 июня 1983 года значился «Афганский дневник», новый и, увы, последний фильм покойного к тому времени Александра Каверзнева[4].

Телевизор Лёнька не любил: его напрягали «движущаяся картинка» и убогий выбор. Он предпочитал не имеющее границ радио с его многообразием каналов и языков вещания. Впрочем, когда бывала возможность, он смотрел «Клуб кинопутешественников», «Международную панораму» и некоторые документальные сюжеты. Передачу об Афгане он постарался бы не пропустить.

Бабушка Рива жирно подчеркнула шариковой ручкой нужную строчку и положила газету на телевизор.