Поклонник

Капитан внимательно меня слушает, не перебивая и сканируя хватким взглядом. Будто бы он – детектор лжи, на ходу распознающий, врет человек или говорит правду. Что-то из моих слов он записывает себе в блокнот. А когда я замолкаю, интересуется, была ли Даша напугана, выглядела ли странно, просила ли о чем-либо или, может быть, что-то передавала?

– Нет, она была абсолютно обычной, – отвечаю я. – Сказала, что ее парень занят с другой девушкой, говорила про какие-то особые комнаты. И, кажется, была на него зла.

– А кто ее парень, знаете? – спрашивает Дмитрий.

– Нет. Мы же не подружки, так, случайно встретились.

Он насмешливо на меня смотрит, словно говоря: «Да, случайно встретились в таком месте».

– А что вы там делали, Ангелина? – спрашивает капитан.

– Приходила на день рождения друга своего парня, – отвечаю я. – Не думала, что увижу Дашу.

Кажется, он чуть ухмыляется, благодарит за информацию и уходит.

– Извините, – говорю я ему вслед. – А Даша жива?

– Идет расследование, – кидает он ничего не значащую фразу и уходит.

Про то, что Даша хотела поговорить о Матвее, я ему не говорю. Не хочу его впутывать в это. С Матвеем я встречаюсь через несколько часов – он приезжает за мной на машине, не на черной, а на белой, другой, и без Константина. Я предлагала ему встретиться у Третьяковки, чтобы он не терял время, но этот человек слишком упрямый, а я слишком хочу его увидеть, чтобы спорить.

Мои одногруппницы видят, как я сажусь к нему в машину. Кто-то смотрит на меня с удивлением, кто-то с завистью. С улыбками лишь несколько человек.

«Ты сразила всех наповал, Ланская! Они офигели от его тачки!» – тотчас пишет Алиса, которая, кажется, наслаждается их реакцией. Я посылаю ей веселые стикеры и отвечаю на короткий приветственный поцелуй Матвея. Он вдыхает запах моих волос снова утверждает, что я пахну, как ванильное мороженое, и трогается с места. GPS-навигатор уже проложил самый оптимальный путь в Лаврушинский переулок с учетом пробок.

– Отлично выглядишь, принцесса. Так бы и зажал где-нибудь в уголке, – ухмыляется Матвей.

– Ты тоже сегодня отлично выглядишь, волчонок, – отвечаю ему я, и он морщится, как будто я подсунула ему лимон. – Сладкий волчонок! Так бы и съела, – продолжаю я со смехом, и он морщится так, словно количество лимонов увеличили до трех. Не любит подобных сопливых нежностей. Его удел – страстные объятия, дрожь по телу от откровенных касаний и дразнящие прикосновения языка и губ.

– Как насчет господина? – спрашивает Матвей. Если тебе приспичило как-нибудь называть меня, то это отличный выбор.

Сегодня моя очередь устраивать свидание. И я зову Матвея в Третьяковскую галерею – мне хочется познакомить его с миром искусства. Когда он только слышит об этом, уголки его губ нервно дергаются, но он не спорит со мной. Только говорит:

– Ты мстишь мне за прыжок.

– Нет, что ты. Я не умею мстить. Я же ангел, отвечаю я.

А он спрашивает со вздохом, сколько времени мы там проведем, – до картин ему абсолютно нет дела, хотя мои он все время хвалит.

Я понимаю, что долго Матвей в музее не выдержит, и заранее составляю список картин, которые должна показать ему. Я хочу донести до него важность искусства, которым я занимаюсь, и мечтаю, что однажды его душа почувствует все то, что чувствую я. Наверное, это утопично, но по-другому я не могу. Максималистка же. Это хорошее оправдание для всего на свете.

Мы едем в главное здание, где находится коллекция русского искусства до начала XX века. Это будний день, толп туристов нет, и мы довольно быстро оказываемся внутри.

– Сегодня ты культурно обогатишься, – объявляю я ему, сверяясь со схемой залов на сайте музея.

– Что-то я сомневаюсь, принцесса, – задумчиво отвечает Матвей. – Ты уверена, что мы хорошо проведем время?

– Конечно. – Я беру его за руку и уверенно веду за собой. – Мне столько нужно тебе показать!

– Можешь показать грудь, – ухмыляется он. И его взгляд останавливается на моей блузке. – Я буду смотреть на нее несколько часов подряд. А если ты дашь мне ее потрогать, возможно, испытаю катарсис.

– Что ты несешь, глупый, – смеюсь я и чувствую на себе осуждающий взгляд смотрительницы.

– Правду. Может быть, это моя мечта, – мрачно отвечает он и идет следом за мной. Сегодня я держу его за руку.

Мы не осматриваем все картины – иначе застрянем здесь надолго, но я успеваю показать Матвею важные для меня полотна: «Троицу» Рублева, «Явление Христа народу» Иванова, «Утро в сосновом лесу» Шишкина, «Над вечным покоем» Левитана, «Неравный брак» Пукирева, «Богатырей» Васнецова… Айвазовского, Репина, Сурикова… Картин много, времени мало, а Матвей и вовсе один.

Он абсолютно нетворческий человек. Скорее человек логики и здравого смысла, заточенный на достижение результата во всем. И я боюсь, что картины оставят его равнодушным. А ведь это моя стихия, мой глоток свободы.

Алиса говорит, что характер человека можно понять по той музыке, которую он слушает, а я считаю, что гораздо глубже его можно определить по картинам, которые произвели на него впечатление.