Покорение Средней Азии. Очерки и воспоминания участников и очевидцев

Перед нами отступали кучки текинцев; из-за каждой кибитки раздавались выстрелы, и в моей команде уже ранили 6 человек. Влево от меня двигались 10-я и 11-я роты апшеронцев, а сзади шел 4-й батальон. На стены крепости ввезли орудия и открыли из них огонь. Чем более войска углублялись в крепость, тем защита становилась все слабее и слабее. “Где же текинцы?” – спрашивал я себя. Вот уж недалеко и холм Денгли-тепе. С одной стороны на него взбиралась какая-то туркестанская рота, с другой – я с охотниками. И что за зрелище представилось нам отсюда! Все поле за крепостью, насколько мог охватить глаз, было сплошь покрыто толпами бегущих текинцев. Скобелев уже получил о том известие и немедленно отправил пехоту и кавалерию в преследование неприятеля. У самого выхода из крепости, как раз у северного фаса, находилось несколько обширных, довольно глубоких ям, которые буквально кишели женщинами и детьми. Все они наполняли воздух отчаянными воплями. У Денгли-тепе я чуть было не отправился к праотцам. Шагах в 15 от холма сидел, поджав ноги, текинец. Когда мы взбежали на холм, он прицелился и выстрелил из ружья. Пуля пробила мне фуражку и задела наружные покровы передней части головы. Разрядив ружье, текинец преспокойно бросил его и стал ожидать смерти. Просто жаль было убивать такого молодца, но приказ Скобелева “не щадить никого” слишком ясно звучал в наших ушах, и через несколько мгновений текинец был поднят на штыки. Такой же участи, я помню, подвергся и какой-то хан, пришедший к Скобелеву с переговорами о мире, как только мы вступили в крепость.

Преследование текинцев продолжалось несколько верст за крепостью. Было уже 4 часа пополудни, когда батальон возвращался в лагерь. Здесь нас ожидала радостная весть: знамя наше найдено командой Воропанова, и первые солдаты, увидевшие и схватившие дорогую для нас святыню, были опять-таки апшеронцы. Оглушительное “ура” раздалось в батальоне, и никогда оно не было так сердечно, так искренно и так радостно. Мы обнимали друг друга; солдаты делали то же самое; у многих на глазах блестели слезы. Когда нам принесли знамя, то солдаты с восторгом толпились около него и целовали полотно и древко. Тем не менее, знамя не приказано было выносить до тех пор, пока не последует на то Высочайшей санкции, и его опять отнесли к кибитке Скобелева.

Итак, Геок-тепе пало, и, нужно откровенно сказать, совсем для нас неожиданно. Согласно диспозиции к штурму, вся задача штурмующих войск сводилась только к овладению юго-восточным фасом крепости, всю же крепость предполагалось взять на другой и даже на третий день, подвигаясь постепенно вперед. Генерал Скобелев ожидал сильного сопротивления, и мы таковое встретили, но не со стороны всех текинцев: на стенах дралось только тысяч пять или шесть защитников, решившихся умереть, но не отступать; остальные же после взрыва бежали. Вот почему мы так сравнительно легко овладели крепостью.

Общая же потеря отряда при взятии Геок-тепе заключалась в 4-х обер-офицерах и 55 нижних чинах убитыми; в 18 офицерах и 236 нижних чинах раненными; в 12 офицерах и 73 нижних чинах контуженными. Лошадей убито 47, ранено 24.

Неприятель потерял во время штурма убитыми 8000 человек. Кроме того, множество тел текинских валялось в разных ямах; масса тел, раньше убитых, кучами сложена была в некоторых местах, около стен, ибо у нашего противника не хватало времени хоронить их.

Скобелев отдал солдатам крепость на три дня. Из кибиток выносили дорогие ковры, паласы, различные серебряные и золотые украшения и проч. Все это солдаты уже 12 января продавали за бесценок. Огромнейший ковер, аршина в 3 или 4 в квадрате, шел за 5, много-много за 10 рублей. Но главное, на что набросились солдаты, это на съедобное: каждый из них тащил себе горшок сала, лук, крупу, барана, курицу – словом, что попадалось под руку. Вечером в лагере запылали в сале лепешки из муки. Меня солдаты тоже угостили такими лепешками, и, право, мне тогда показалось, что вкуснее я ничего не едал.

Богатый самыми разнообразными впечатлениями и событиями день 12 января кончился; наступил вечер. Все офицеры нашего батальона собрались в кибитку командира 13-й роты поручика Коркмасова. Со времени прихода под Геок-тепе наш товарищеский кружок уменьшился ровно вдвое – осталось всего 7 человек. Странное впечатление производила эта компания на свежего человека: у одного подвязана голова, у другого – рука, третий хромал, у четвертого – глаз подбит и т. д. – это все следы недавнего штурма. Костюмы были также довольно замечательные: один в тужурке, другой в шведской куртке с погонами, третий в полушубке, четвертый в русском тулупе, пятый в тюркменском тулупе с узкими рукавами – и, кажется, ни одного не было в установленной форме. Генерал Скобелев разрешил нам носить какую угодно одежду, но обязал иметь погоны. Вскоре компания разошлась по своим кибиткам, чтобы после долгих бессонных ночей хорошо уснуть.