Поле смерти

Отодвинув папки Моррисонов в сторону, патологоанатом раскрыл третью. Взглянул в нее и посмотрел на меня. Третья папка была более пухлая, чем первые две.

– Его фамилия Столлер? – спросил врач. – У нас он значится как «неизвестный мужчина».

Роско подняла взгляд.

– Мы направили вам факс, – сказала она. – Вчера утром. Его отпечатки пальцев имелись в картотеке.

Патологоанатом порылся на захламленном столе. Нашел скрученный лист факса. Прочитал и кивнул. Зачеркнул на папке «Неизвестный мужчина» и написал «Шерман Столлер». Снова улыбнулся.

– Он у меня с воскресенья, – сказал врач. – Понимаете, я успел с ним поработать. Правда, его обглодали крысы, но он не измочален в месиво, в отличие от первого трупа, и в целом сохранился гораздо лучше Моррисонов.

– И что вы можете нам сказать? – спросил я.

– Вы насчет пуль, да? – переспросил патологоанатом. – Не могу ничего добавить, кроме того, что установлена точная причина смерти.

– А что еще вы смогли установить?

Папка была слишком толстой для описания одних выстрелов, бега и смерти от потери крови. Определенно у врача было что нам рассказать. Он прижал пальцы к странице, словно пытаясь уловить внутренние колебания или прочесть надпись шрифтом Брайля.

– Он был водителем грузовика, – наконец сказал он.

– Вот как? – удивился я.

– Я так считаю, – уверенно произнес он.

Финли встрепенулся. В нем пробудилось любопытство. Ему нравилось наблюдать за процессом дедукции. Это его зачаровывало. Он был в восторге от моих рассуждений насчет Гарварда, развода, бросания курить.

– Продолжайте, – сказал Финли.

– Ну хорошо, вкратце вот что, – сказал патологоанатом. – Я установил несколько весьма убедительных факторов. Работа сидячая, потому что мускулатура слабая, спина сгорбленная, ягодицы дряблые. Довольно огрубелые руки, в кожу въелись частицы дизельного топлива. Также частицы дизельного топлива в подошвах ботинок. Внутренние органы: плохое питание, повышенное содержание жиров, к тому же многовато гидроокиси серы в крови и тканях. Этот человек всю свою жизнь проводил на оживленных магистралях, нюхая автомобильные выхлопы. Из-за дизельного топлива я бы сказал, что он был водителем грузовика.

Финли кивнул. Я тоже кивнул. Столлер поступил в морг без документов, без истории болезни, вообще без чего бы то ни было, кроме часов. Этот врач знал свое дело. Он с удовлетворением отметил наши одобрительные кивки. Похоже, ему еще было что нам сказать.

– Но он уже довольно давно не работает, – сказал врач.

– Почему? – спросил Финли.

– Потому что все следы старые, – пояснил врач. – У меня получается, он шоферил очень долго, но затем перестал. На мой взгляд, в последние девять месяцев, быть может год, он почти не сидел за рулем. Так что это водитель грузовика, но оставшийся без работы.

– Отлично, док, замечательная работа, – похвалил его Финли. – У вас есть для нас копия всего сказанного?

Врач протянул пухлый конверт. Финли его взял. Мы встали. Мне хотелось выйти. У меня не было желания снова отправляться в холодильник. Почувствовав это, Роско и Финли кивнули. Мы поспешно вышли на улицу, словно куда-то опаздывали. Врач проводил нас взглядом. Он насмотрелся на людей, поспешно выходивших из его кабинета, словно куда-то опаздывающих.

Мы сели в машину Роско. Финли открыл пухлый конверт и достал бумаги относительно Шермана Столлера. Сложил их и убрал в карман.

– Пока что это принадлежит нам, – сказал он. – Быть может, они нас куда-нибудь приведут.

– Я запрошу данные об аресте Столлера из Флориды, – сказала Роско. – И мы выясним его адрес. За профессиональным водителем остается длинный бумажный след. Профсоюз, медицинская страховка, лицензия. Надеюсь, это будет достаточно просто.

Оставшуюся часть пути до Маргрейва мы ехали молча. В полицейском участке не было никого, кроме дежурного сержанта. В Маргрейве обеденный перерыв, в Вашингтоне тоже обеденный перерыв. Один и тот же часовой пояс. Достав из кармана клочок бумаги, Финли протянул его мне, а сам остался сторожить у дверей кабинета, отделанного красным деревом. Я снял трубку, чтобы позвонить женщине, вероятно бывшей возлюбленной моего брата.

По номеру, который дал мне Финли, я вышел сразу на Молли Бет Гордон. Она сняла трубку после первого звонка. Я назвал себя. Она расплакалась.

– Ваш голос так похож на голос Джо.

Я ничего не ответил. Я не хотел погружаться в воспоминания. Женщина также не должна была хотеть этого, если она действительно нарушила правила и рисковала тем, что наш разговор услышат. Она должна сказать мне то, что знает, и положить трубку.

– Так чем занимался Джо? – спросил я.

Послышалось шмыганье носом, затем отчетливо прозвучал ее голос:

– Он проводил расследование. В чем именно оно заключалось, я не знаю.

– Но хоть в каком направлении? В чем состояла его работа?

– А разве вы не знаете? – удивилась она.

– Не знаю. Мы надолго теряли друг друга из виду. Боюсь, вам придется начать с самого начала.

На противоположном конце последовала долгая пауза.