Полет сквозь годы

Прошел час, второй, стало темнеть, взошла луна. Летим по железной дороге. Смотрю на карту — все правильно: скоро должен быть Могилев. Наконец заметили огни города. Перед городом вижу поле и три ярких костра. Ну, слава богу, долетели. Иду на посадку, приземляюсь Замечаю в темноте, что качусь по полю, усеянному воронками. Сердце замерло: жду, как говорят, характерного треска, но его нет. Корабль останавливается. Вылезаем из самолета и ругаем на чем свет стоит Сперанского за то, что выбрал такой аэродром. Однако настроение хорошее — все кончилось благополучно! Удивляемся только, что нигде не видно наших «муромцев», никто нас не встречает.

Первыми, как всегда, появились ребята.

— Дяденьки! А вы откуда?

— Это Могилев? — спрашиваем у них уже не совсем уверенно.

Таращат глаза и молча переглядываются.

— Скажите, ребята, что это за город?

Отвечают хором:

— Брянск, дяденька.

— Чего это вы шутить вздумали? Ведь город-то — Могилев?

— Не, дяденька, это Брянск, а не Могилев...

Кузьмин вдруг набрасывается на Дюку:

— Ах ты, пьяница! Негодяй! Ты куда нас завел?

И тут я только рассмотрел, что штурман наш едва на ногах держится; но и Кузьмин, вижу, тоже под градусами.

Как выяснилось потом, оба изрядно выпили перед полетом, и Дюка почти всю дорогу спал. Когда же я спрашивал его через Кузьмина, правильно ли идем, он на короткий момент взбадривался, не глядя на компас, мотал головой и показывал рукой: вперед!

Приказом командира дивизиона Лилиенфельд был снят с летной работы и отправлен в Сарапул. Кузьмина я с большим трудом отстоял, так как был он на редкость храбрый человек, отличный стрелок и умел точно, как никто, на глазок сбрасывать в цель бомбы. Помимо этого, он считался хорошим организатором и заботливым хозяином корабля.

Что же сказать о себе? Должен сознаться, дорогой читатель, что хотя жестокий урок в Брянске и пошел мне на пользу, но по-настоящему меня, к сожалению, не выучил: бывали случаи и впредь, когда мне приходилось раскаиваться в своей доверчивости, не подкрепленной контролем...

Но продолжаю рассказ.

Бойцы артполигона, на котором мы сели, гостеприимно нас встретили и на следующее утро помогли вывести наш корабль на подходящую полосу. Между прочим, когда мы прошли по следу нашей посадки, то увидели, что только чудо спасло машину от поломки: словно рука доброго гения провела ее колеса мимо множества воронок! На складе начальника полигона, к нашей великой радости, оказались две бочки чистого бензина, и он сам их нам предложил. Курс на Могилев я проложил уже лично, мы благополучно взлетели. Я сделал большой круг, чтобы проверить по просьбе Фридрикова крайний правый мотор, который всю дорогу до Брянска грозил выйти из строя. Минут через 10–12 после взлета мотор застучал и задымил так, что его пришлось выключить. Сели на ровное поле близ станции Синезерки, в 15 километрах от Брянска. Фридриков, осмотрев машину, заявил, что, очевидно, прогорели поршни и клапаны и мотор надо менять. Я дал телеграмму в Могилев и отправил туда Дюка с донесением Сперанскому.

Поселились мы временно в доме бывшего лавочника, человека злого и нелюдимого, не сказавшего нам за все время и двух слов. Зато две дочери его, молодые девушки, так рады были нашему обществу, так хорошо и ласково относились к нам, что только, пожалуй, благодаря им мы и не умерли там с голоду. Эти славные девушки тайком от отца подкармливали нас понемногу из его скрытых запасов. Иначе у нас не хватило бы сил долететь через 10 дней до Могилева.

Из Могилева мы перебрались в Белыничи. С продовольствием и здесь было очень плохо. Варево готовилось из лебеды и ржавых высохших селедок. Моему экипажу ничего не оставалось, как еще потуже затянуть пояса.

Однажды Дюка, исполнявший в Бельшичах обязанности квартирьера, прибежал, не помня себя от радости, рассказал, что деревенские ребята сообщили ему, будто в нашей речке водится большая рыба — даже сомы! — но только крестьяне, мол, держат это в секрете, опасаясь, как бы мы не переловили в реке всю живность.

— Братцы мои! — восклицал окрыленный Дюка. — Да какую же я заводь нашел! Глубина страшенная. Берега обрывистые, Все в тине, в иле, как по заказу для сомов... Уж теперь-то сыты будем!

— А ловить твоих сомов как? Голыми руками ухватывать?

— А бомбы?! — торжествовал Дюка, обводя нас решительным взглядом. — А бомбы на что, я спрашиваю? Предложение Дюки показалось заманчивым. Действительно, все делается довольно просто: вместо взрывателя ввинчивается свеча зажигания, затем подводится шнур, и с помощью магнето, установленного на берегу в безопасном месте, бомба подрывается.