Полеты над пропастью

– Пока только проверяются различные версии, в том числе и эта, связанная с Изольдой. И если, как вы говорите, Изольда пребывала в состоянии апатии, то… А могла ли она в принципе совершить убийство?

– Ну, в принципе все мы можем совершить убийство. Я вот временами готова убить своего мужа, так он меня бесит. Но я же этого не делаю и не сделаю.

– Но речь идет о больном человеке, – возразила я. – Может быть, она хотела отомстить за то, что он с ней разошелся.

– Я вас поняла. Нет, я считаю, что ее совсем не волновал их развод.

– Значит, Изольда Прикладниковская в данный момент находится дома.

– Может быть, и не дома, но точно не у нас. По крайней мере, забрала ее от нас ее мать.

«Так, значит, в психоневрологическом диспансере Изольды нет, она, как утверждает врач, выписана и сейчас находится в доме своей приемной матери. Ну, что же, адрес у меня есть, поэтому сейчас я еду на Пролетарскую улицу».

Дом, где проживала мать Изольды, Варвара Никифоровна, представлял собой пятиэтажку с довольно ухоженной придворовой территорией.

Я поднялась на последний, пятый этаж и нажала на кнопку звонка. Звонила я долго, но все безрезультатно. Похоже, в квартире никого не было, потому что я не услышала ни шагов, ни каких-то других звуков.

Я уже решила спускаться, но в этот момент открылась дверь соседней квартиры, и из нее вышла пожилая женщина лет семидесяти или больше.

– Вы к Варваре Никифоровне? – спросила она меня.

– Да, к ней, – ответила я. – Она ведь здесь живет?

– Все верно, – подтвердила пенсионерка, – только Вари сейчас нет дома. А вы кто будете?

– Я Татьяна Александровна Иванова.

Я не стала говорить, что я частный детектив, потому что еще не подумала, как сказать о цели своего визита, ведь матери Изольды дома не оказалось.

– А меня зовут Людмила Дмитриевна, – представилась соседка.

– Очень приятно. А где Варвара Никифоровна? – спросила я.

– Ей пришлось уехать к родственнице. Заболела ее двоюродная сестра, – объяснила женщина. – Да вы проходите, – пригласила женщина, – чего в дверях-то стоять.

– А… А ее дочь Изольда, она здесь? – спросила я, садясь на угловой диванчик на кухне, куда меня провела хозяйка.

Соседка покачала головой:

– Нет ее здесь.

– Вот как… Но в диспансере мне сказали, что Изольде стало лучше, и ее мать забрала домой.

– Да, все верно, поначалу так и было, но потом у Изольды началось… ну, как бы это сказать… обострение, что ли. – Женщина вздохнула. – А… – она махнула рукой, – снова она взялась за свое, напилась и вот… Не уследила Варвара. В общем, забрали ее уже в психбольницу, потому что состояние было критическим. А тут Варя получила известие о болезни сестры. Я ей говорю: «Езжай. Изольда все равно сейчас в больнице под присмотром, ты ей в данный момент не особо и нужна».

– А когда у Изольды случился срыв? – спросила я. – Я понимаете, я из благотворительной организации, которая помогает реабилитироваться таким больным, – сочинила я на ходу.

– Сейчас вспомню… так… это было… да уже три недели прошло.

«Три недели, значит, Изольда никак не могла оказаться в частной гостинице, – подумала я. – Однако мне все равно придется поехать в психушку и самой убедиться, в каком состоянии она находится. А что, если она симулировала свое обострение, чтобы ее госпитализировали? А оттуда она могла сбежать и убить бывшего мужа. Да, мне необходимо лично увидеть Изольду, чтобы убедиться, действительно ли в ее состоянии невозможно совершить убийство?»

Я уже было собралась вставать и идти, но Людмила Дмитриевна тяжело вздохнула и заметила:

– Знаете, у меня внучка была почти в таком же состоянии. Нет, алкоголем она не злоупотребляла, но у нее была сильная депрессия. А это ничуть не легче. Как вспомню, через что нам пришлось пройти…

– А что же с ней случилось? – спросила я.

– Началось все с ее первой влюбленности, – вздохнув, сказала Людмила Дмитриевна. – Сначала все было хорошо, но потом моя внучка стала ссориться со своим мальчиком. Дальше – больше, они окончательно расстались. И тут у Аллочки впервые случилась депрессия. Она пошла на прием к психотерапевту, он дал направление в психоневрологический диспансер. И она там амбулаторно проходила лечение.

– И сколько времени она лечилась? – спросила я.

– Ну, месяца три примерно.

– И ваша внучка полностью излечилась? – спросила я.

– Ах, если бы! К сожалению, депрессивное состояние периодически к ней возвращалось.

– Наверное, сезонно, – предположила я, – весна-осень.