Полярные байки

В начале сезона, в мае, запускаем склад взрывчатых материалов, расположенный под селением Старый Надым, в трехстах километрах от главной базы геофизиков в городе Лабытнанги и в восьмидесяти километрах от подбазы в зековском лагере. Запуск склада ВВ – дело серьезное и санкционируется после инспекции начальником окружной РГТИ. Сопровождать его должен главный инженер треста. В общем, гости высокие, редкие и очень серьезные. Главный инженер свой, уважаемый, а вот к РГТИ надлежит относиться, кроме большого уважения, с подобострастием и некоторыми признаками угодливости. Так положено.

Прилетаем на склад, подвергаемся критике и разным замечаниям; в принципе ничего такого ужасного, все быстро поправимо, в целом все довольны. Вечером в Старом Надыме заслуженный банкет, принимающая сторона – местный начальник сейсмопартии Эдик, выпивка и закуска мои. За столом четверо, национальный состав такой: инспектор РГТИ – татарин, главный инженер – мордвин, Эдик – остзейский немец и я. Выпили, закусили. Сначала о делах, после пятой – на свободную тему. Оба гостя – страстные преферансисты, но играют совсем слабо. Мы с Эдиком профи, играть с ними неинтересно, но надо. Деньги брать с гостей неудобно, надо проиграть понемногу – в общем, тягомотина. Но мы еще не подозревали какая! После третьей бутылки их развезло. К сожалению, не в сторону сна, а в сторону агрессии и подозрительности. Они стали упрекать друг друга в неверных ходах, нечестной торговле; карты падали на пол, сигареты тушили в тарелках, а потом и вовсе принялись драться. Мы с Эдиком их то и дело деликатно разнимали, но обстановка накалялась. После очередной разборки, когда оба разозлились до предела, возник национальный вопрос. Он выразился в разнообразных оскорблениях, которые быстро свелись всего к двум: «Ах ты, е…ный татарин» и почему-то тоже «е…ный мокша». Мокша – это такая разновидность мордвинов, видимо, по мнению татарина это было обиднее. Собственно, национальную тему дальше не развивали – весь последующий диалог сопровождался только этими эпитетами, не подкрепленными сталинским научным обоснованием или другими доказательствами.

Так прошла ночь. Изменялось только количество выпитого, остальное шло с завидным консервативным постоянством. Утром пришел пилот с сообщением, что пора домой лететь. Естественно, был тут же послан понятно куда, не видишь, мол, мы совещаемся. Но тут Эдик проявил находчивость и твердость. Чтобы нас выпроводить, он сказал, что там, дома, я девочек найду. Такая подлость могла ему стоить национальной разборки, но уже между немцем и евреем, но я резонно сообразил, что ведь мне приемка склада ВВ нужна, а не Эдику, так что мне эту ношу и нести. Хотя никаких таких «девочек» у меня и в помине дома не было. Но начальство женский вопрос крайне заинтересовал, и мы, к большой радости Эдика, погрузились в вертолет. Его прощальные взмахи, якобы призванные обозначить грусть от расставания с начальниками, мне лично показались фальшивыми.

Вертолет Ми-4 так устроен, что экипаж сидел высоко и происходящее в грузопассажирском отсеке не видел. В начале полета и смотреть было не на что. Мои подопечные мирно разговаривали, что в адском шуме двигателя происходило так: сначала один хватал другого за голову и орал ему на ухо, потом другой таким же манером отвечал. При этом они ожесточенно курили, что было не совсем безопасно. Прямо напротив них стояли две бочки с бензином. Пробки, как водится, закручивались неплотно, поэтому сверху бочек немного плескалось, но не разливалось, так как сверху был кант. Однако бросать или тушить сигарету на бочке было бы неправильным. Поэтому я бдительно стоял между бочками и моими милыми друзьями. Они весело переговаривались, предвкушая скорую романтику, а я еще не знал, как буду объяснять отмену обещанного адюльтера. Потом они в знак тесной дружбы решили меняться часами. Но главному инженеру часы инспектора почему-то не понравились. Он скривился, прокричал что-то неприятное и выкинул часы в такое круглое отверстие в круглом плексигласовом окошке. Часы безвозвратно улетели в тундру.

Далее началось рукоприкладство. Я не разнимал, поскольку основной своей задачей считал охрану бочек. Все те же национальные упреки они теперь выкрикивали с такой силой, что прижиматься к уху было необязательным. Услышал даже экипаж, и бортмеханик спустился по лесенке. Я жестами показал ему, что все под контролем, он без интереса посмотрел на дерущихся и успокоенный поднялся назад в пилотский отсек. Минут десять еще они поупражнялись, потом выдохлись, попили из горлышка коньяк и мирно заснули.