Полибий и его герои

Новый консул созвал их и, взойдя на высокий трибунал, в краткой и энергичной речи напомнил им о воинской дисциплине. Он сказал, что краснеет, видя, во что они превратились. Они больше похожи на торгашей на базаре, чем на воинов. Они разбойничают, а не воюют. Они хотят жить в роскоши, забывая, что они римские солдаты.

— Если бы я думал, что виноваты вы, я бы немедленно вас наказал. Но я считаю виновником другого и поэтому прощаю вам то, что вы делали доселе.

После этих слов он немедленно выгнал из лагеря всех лишних людей, запретил воинам готовить дорогие кушанья, велев есть самые простые, и напомнил, что будет считать дезертиром всякого, кто отойдет от лагеря дальше, чем слышен звук трубы (Арр. Lib. 115–117).

Мы уже знаем, что Сципион умел заставить себя слушаться. Уж ему никто не посмел бы и заикнуться, что бросит меч, если он сделает так, а не иначе, как говорили бедняге Манилию. Впрочем, на сей раз приучение войска к дисциплине прошло быстро и гладко, не то, что много лет спустя под Нуманцией. Воины еще не закоснели в грехах. Они были без памяти рады, что приехал Сципион, герой их мечты. Они верили ему всей душой и сейчас весело и с охотой ему повиновались.

И сразу случилось радостное событие. Как только Сципион приехал под Карфаген, Гулусса как ни в чем не бывало вернулся в римский лагерь.

Прежние главнокомандующие не имели никакого общего плана кампании. Все кончалось случайными стычками. Сципион приехал с уже разработанным до мельчайшей подробностей планом. Сейчас он приступил к его осуществлению. Главный принцип стратегии Сципиона был очень неожиданный и оригинальный. Он часто делился своими мыслями с друзьями и офицерами. Многие записывали его слова. Они передают, что Публий уподоблял полководца врачу. Как врач делает операцию только в крайнем случае и операция эта должна быть одна, так и полководец должен идти на битву в крайнем случае и стараться, чтобы битв было как можно меньше (Арр. Iber. 87; Gell. XIII, 3, 6; Val. Max. VII, 2, 2). «Того же, кто вступит в сражение, когда в этом нет необходимости, он считал полководцем никуда негодным» (Арр. Iber. 87). Главное для него, как римского военачальника, было не уничтожить побольше врагов, а сохранить своих.

— Я предпочитаю спасти одного гражданина, чем убить тысячу врагов, — говорил он (Hist. August. Ant. Pius, 9, 10).

И так как полководец ответственен за жизнь сотен людей, он должен обдумать все до последней детали. Малейшая его ошибка — это преступление, которое не простится ему ни божескими, ни человеческими законами. «Сципион Африканский утверждал, что в военном деле позорно говорить: „Я об этом не подумал“, — ибо он считал, что можно действовать мечом только после того, как план тщательно с величайшим расчетом продуман: ведь непоправима ошибка там, где в дело вступает жестокий Марс» (Val. Max. VII, 2, 2)^{119}

.

Стало быть, полководец должен навязать врагам такую тактику, при которой римляне по возможности несли бы меньше жертв. И он придумал такую тактику. Он два раза был консулом и оба раза использовал один и тот же совершенно необычный прием. Впервые применил он его под Карфагеном.

В короткий срок он навел страх на Гасдрубала, выбил его из укрепленного лагеря возле Карфагена, загнал в город, а лагерь сжег. После этого-то консул приступил к исполнению своего плана. Воины вооружились лопатами, кирками и ломами и приступили к строительным работам. Они трудились 20 суток, не прекращая работы ни на час: ни днем ни ночью, причем на них непрерывно нападали карфагеняне, так что они должны были и работать и сражаться одновременно. Но они разделены были на небольшие отряды и по очереди строили, воевали, или отдыхали. Через три недели работа была готова. Как помнит читатель, Карфаген находился на полуострове и от материка его отделял перешеек около 4,6 км шириной. И вот римляне прокопали весь этот перешеек и воздвигли могучую крепость, которая пересекала весь полуостров и тянулась от моря до моря. Высота стены достигала 4 м, не считая зубцов и башен, толщина — 2 м. Ее защищали кроме того частокол и ров. В середине стены Сципион соорудил мощную каменную башню, а над ней еще четырехэтажную деревянную, откуда можно было наблюдать за всем, что происходило в Карфагене. Кончив работать, полководец ввел свое войско в этот импровизированный замок. Теперь римляне жили в настоящей крепости. Набеги карфагенян их больше не страшили. А главное Сципион локализовал войну в одном городе и блокировал его, совершенно отрезав от суши. Ни воины, ни оружие, ни продовольствие не могли проникнуть через укрепление Сципиона.