Полибий и его герои

У Полибия есть только два случая, когда судьба как будто действительно выступает как грозная богиня. Первый — это уже приведенный нами рассказ о царе Филиппе. Судьба, мстя ему за прежние преступления, послала Эриний, которые помутили разум грешника и заставили совершать ошибку за ошибкой. Считается, что это место — совершенно неоспоримое доказательство веры Полибия в грозную Немезиду и небесную кару. Но именно это-то неоспоримое место заставляет меня сделать прямо противоположный вывод. В самом деле, судьба посылает против Филиппа Эриний. Но кто такие эти Эринии или Фурии, как называли их римляне? Адские чудовища, которые вырастают из крови убитого и гонятся по пятам за убийцей; они по запаху чуют кровь и идут по следу наподобие гончих псов. Во II в. никто уже не верил в этих жутких призраков. Цицерон вспоминает, как на сцене «совершившего… преступление преследуют и пугают фурии с горящими факелами», и объясняет смысл этого образа — «ничто не терзает его, как сознание его вины, его страх перед собой; его мучают воспоминания о его грехе… Вот — те богини мщения

» (Rosc. Amer. 67

). Эти фурии со жгучими факелами лишь поэтическое олицетворение мучительных мыслей, которые жгут мозг преступников (Leg. I, 40

). Их «гонят и преследуют фурии, но не с пылающими факелами, как в мифах, они мучат их тоской от сознания греха» (Leg. II, 43

). Конечно, так считал и Полибий. Значит, мстительницы Эринии, помутившие разум Филиппа и приведшие его к гибели, это мучительные мысли о содеянном. Это подтверждают слова — «мстящие тени загубленных неотступно преследовали его день и ночь». Конечно, Полибий не верил в призраков. Это опять-таки видения больного ума царя. Но ведь не судьба же послала эти муки Филиппу! Тут виновна не судьба, а нечистая совесть. Также мало виновна судьба и в третьей трагедии македонского дома, в трагедии царских сыновей. Здесь Филипп пожал то, что посеял. Значит, перед нами с начала до конца художественный образ. Тюхе столь же литературно условна, как Эриннии. Образ этот должен напомнить читателю «Орестею» Эсхила, великую трилогию о преступлении и наказании. Никакого религиозного смысла в этот картинный образ автор не вкладывал.

Второй отрывок опять-таки о Филиппе. Речь идет о том, как Филипп и Антиох вероломно решили напасть на Египет, пользуясь тем, что на престоле сидит ребенок, хотя они и были союзниками отцу его. Полибий глубоко возмущен гнусным предательством обоих царей. «Однако если кто из нас и может по справедливости укорить судьбу за устроение человеческих дел, то он же может найти примирение с ней в том, что судьба впоследствии подвергла этих царей заслуженному наказанию, а потомству оставила пример внушительнейшего предостережения. Кроме того, когда цари предательски действовали друг против друга… судьба ниспослала на них римлян и их подлые замыслы против других обратила на них самих, как они того заслужили… Наконец, судьба в короткое время восстановила царство Птолемея, а владычество тех двух царей ниспровергла, преемников их или истребила или обрекла на бедствия, почти равносильные гибели» (XV, 20, 5–8).

Но и этот отрывок, на мой взгляд, не доказывает веры Полибия в судьбу-Немезиду. Во-первых, из слов самого автора явствует, что судьба весьма редко воздает смертным по заслугам. Перед нами какой-то исключительный случай. Во-вторых, из текста как будто следует, что судьба погубила царей Македонии и государства Селевкидов в отместку за их замыслы против Египта. Но в дальнейшем нигде нет ни намека на то, что беды царей Македонии и Сирии хоть как-то связаны с их планами — кстати неосуществленными! — против Египта. Поэтому я думаю, что перед нами опять литературный образ. Смысл его в том, что участь Филиппа и Антиоха — уникальный пример того, как преступники получили по заслугам. Пока они строили свои гнусные планы против других, их самих сокрушил народ, о котором они и не думали. Напомню еще одно важное обстоятельство. Этот отрывок — не подлинный текст Полибия, а взят из древнего сокращения. Компилятор, кое-что выпустив, а может быть, и изменив несколько акценты и выражения, мог сделать его более резким и определенным.