Полёт японского журавля. Я русский

Вскоре колонна въехала на большую площадь, окружённую противотанковыми ежами и подобием баррикад. Всюду были военные. То, что увидел Михаил, вызвало в нём ступор. Принятое им за мешки оказалось телами, их было много. Это были гражданские люди, погибшие во время бомбёжки, в изорванных одеждах: старики, женщины, дети. Неподалёку от этой массы тел стояло несколько молодых женщин, одетых в длинные шаровары, и рубахи. Женщины скорбно рассматривали тела, видимо, выискивая близких. Некоторые из них громко плакали, прикрывая лица платками. Солдаты по команде офицера повыпрыгивали из машин, и стали строиться. После очередной команды часть из них стала грузить тела в машины. Михаил некоторое время наблюдал за происходящим, пытаясь убедить себя в том, что это сон, а потом, попрощавшись с водителем, нерешительно побрёл вдоль дороги в сторону уцелевшей группы домов. Где-то надо было дождаться утра. Разрушенные улицы вызывали чувство тревоги и тоски, всматриваясь в тёмные силуэты домов, ему показалось, что это действительно страшный сон, но картина, увиденная им ещё недавно на площади, говорила о том, что это явь, его окружало страдание и горе. Он сразу вспомнил разговор с Вязовым, осознавая вживую то, что хотел донести до него Илья Ильич. Если бы не этот долгий разговор, то неизвестно, как отреагировал бы он на всё что увидел здесь. И это был лишь первый день, а впереди была неизвестность. Мимо небольшими группками проходили люди, они, как и Михаил, в тревоге озирались по сторонам, заглядывали в разрушенные дома, в надежде отыскать убежище для ночлега. Сам он входить в эти брошенные дома сразу отказался. Он долго стоял напротив зияющих темнотой окон одного из уцелевших домов, и почему-то вспомнил свой приезд в бывший лагерь. Тогда его тоже накрыло волной тоски и тревоги, когда в отблесках ушедшего за горизонт солнца непонятными изломанными конструкциями стояли вокруг него остатки бараков, чёрными скелетами пугающе торчали из земли вышки часовых. Не в силах осознать происходящего, он хотел развернуться и бежать назад. Тогда остановила случайная встреча с бывшим командиром отряда. Теперь бежать было некуда, и даже если бы он побежал, то впереди всегда была встреча с самим собой. Стоя у разрушенного дома, Михаил вспомнил, как тогда увидел в темноте леса едва заметное святящееся окно, и как этот тусклый свет изменил его состояние. Ему вдруг подумалось, что светила не лампа, а сердце Тимофея, и именно его свет увидел он в темноте. Сейчас Видение этой картины было настолько ярким, что он физически почувствовал в груди нечто горячее, даже огненное, пульсируя по всему телу. Его словно затопило, и щемящей тоской по прошлому, и состраданием к тому, что он видел теперь. Вместе с тем, воспоминания о России, о старике Тимофее, вселили в него тепло и надежду, что всё это когда-нибудь пройдёт. Он успокоился и пошёл дальше.

Стояла середина сентября, несмотря на ночь, воздух был тёплым и сухим. Пройдя несколько кварталов, он вышел на берег реки, что протекала через весь город. Мост охраняли военные. Дождавшись группы беженцев, Михаил затёрся в толпу и, минуя обыск и проверку документов, прошёл на другую сторону реки. За ней он нашёл укромное место среди небольшой рощицы, где и провёл остаток ночи.