Полёт японского журавля. Я русский

Утром он едва поднялся, стараясь не смотреть в глаза своему другу. Они молча попили крепкого чая, потом Михаил поплёлся к Вязову. По дороге он сочинил историю про купленную на базаре рыбу, которой он, наверное, отравился вечером. Как ни странно, Вязов не стал принюхиваться, он лишь пощупал пульс и посмотрел в зрачки, а затем отправил его домой. Лёжа в кровати, Михаил понял, что был на волоске от гибели, что если бы Вязов не проявил понимания, свойственного его натуре, ему светил бы домашний арест, а затем взыскание вплоть до серьёзного разбирательства, поскольку он нарушил предписание, а стало быть, временно вышел из игры. Этой игрой теперь была война. Такую же игру продемонстрировал Вязов, когда Михаил приплёлся еле живым в его кабинет на следующий день, сначала подыгрывая незадачливому больному, а затем разнося в пух и прах его легенду:

– Первое, что ты как больной должен был сделать, вызвать скорую помощь. – Учил Вязов.

– Но там бы догадались, что я отравился водкой, – недоумевал Михаил, испытывая сложные чувства неловкости и облегчения.

– Разумеется, но где твоя голова? Можно же и соврать об этом. Я бы тогда больше поверил. А раз не вызвал, то значит понимал, что рыльце в пуху. Ладно, опыт сразу не приходит, но на будущее заруби себе на носу. Сначала правда, или хотя бы полуправда, а сверху уже ври сколько хочешь. Но не перестарайся, иначе твой корабль потонет. Ладно, давай к делу…

Потом были полёты и несколько привычных прыжков с парашютом, затем стрельбы… Его перевели на казарменное положение, и всю оставшуюся неделю он только и делал, что прыгал, бегал, стрелял, учил на память карту Корейского полуострова, изучал план города Сеула, зубрил свою легенду и говорил на корейском языке. Последнее, с чем его ознакомили, были мины американского производства и корейская национальная кухня, а точнее, её тонкости.

Когда над ним закрывалась дверь Ли-2, ему уже не было страшно, он уже ни о чём не думал, впереди была Корея.

В Корею они прилетели поздно вечером. Человек, который его встретил на аэродроме, назвал себя Андреем Кимом. Он был одет в гражданскую одежду, примерно такую же, как и Михаил.

– Это аэродром Ким Понг, отсюда до города рукой подать, – сказал он, указывая в темноту. – Я сейчас отвезу вас в Инчхон, там вы переночуете, а завтра уже будете предоставлены себе.

– Так быстро? – рассеянно спросил Михаил.

– Ничего, привыкнете, здесь всё происходит быстро.

Вереница беженцев вдоль дороги, по которой они ехали, не прекращалась ни на минуту, люди волокли свои вещи, несли на носилках стариков, здесь же были животные, навьюченные до такой степени, что их едва можно было разглядеть. На спинах женщин спали дети, люди выглядели усталыми и равнодушными к тому, что происходило вокруг, машин они словно не замечали. Это была крайняя степень усталости и отчаяния, при которой человек ещё не был сломлен, но смирился с тем, что потерял. Было видно, что эти люди потеряли всё. Отдельными колоннами шли солдаты армии Ким Ир Сена.

Машина заехала на территорию военного лагеря. Повсюду стояли палатки, дымили костры, вокруг которых толпились солдаты. Возле длинной кирпичной стены прямо на земле сидели и лежали плотно друг к другу военные. Товарищ Ким сказал, что это резервные части, которые ждут отправки на юг, но для этого необходимо восстановить взорванный мост через реку. У полевой кухни они получили по рисовой лепёшке и миске очень острого супа, который, за неимением ложек, пришлось пить прямо из котелка. Андрей представил Михаила как военного корреспондента, и попросил наполнить кашей его армейский котелок. – Это тебе в дорогу, котелок оставь себе, может пригодиться. Вот твои документы, – сказал товарищ Ким по-русски, протягивая вчетверо сложенную карточку и краем глаза поглядывая на поваров. Те, услышав русскую речь, бросили свою работу и с любопытством уставились на незнакомцев. Удалившись от посторонних глаз, и укладывая котелок на дно мешка, товарищ Ким вынул папку с бумагами и протянул Михаилу. – Это кратко о том, что здесь происходит, прочти это сразу, так ты быстрее вникнешь в суть дела. В мешке твоя одежда и обувь. Она не очень новая, но крепкая, береги её. До конца сентября будет тепло, так что не замёрзнешь, а потом что-нибудь найдёшь. Времени на раскачку у тебя нет, через два часа придут машины, подойдёшь к автомобилю с бортовым номером сорок четыре, дашь записку водителю. Поедешь в кабине. Ехать недолго, так что время не теряй, изучай в дороге. Вот ещё еда, консервы английские, – сказал Андрей, запихивая в мешок небольшой свёрток, – в дороге поешь каши, а консервы когда приедешь, на первое время хватит. Извини, что нет хлеба.

– А вы из России?

Андрей немного удивился. – Я из Советского Союза, из Казахстана. Слушай дальше. Тебя довезут до Сеула, там, конечно, всё разрушено, но улицы ещё узнать можно. Ты сам всё увидишь. Немного денег тебе не помешает, смотри не перепутай деньги.

– Но это же йены? – удивился Михаил, перебирая бумажки. – А разве корейских нет?