Политическая и военная жизнь Наполеона

В то самое время, как мои эскадры плыли к Мартинике, чтобы совершить соединение легче и удобней, чем в Европе, я решился отправиться в Италию, чтобы короноваться в Милане. Эта поездка соответствовала многим равно важным целям. Первой из них было усыпить англичан, обманув их совершенно насчет моего предприятия; во-вторых, я хотел устрашить Австрию моим присутствием на ее границах; наконец возбудпть народный дух итальянцев, явясь в блеске, который был для них нов и должен был возбудить любовь к славе и Отечеству. По дороге к Лиону я заехал в Бриенн, где получил воспитание, которому был всем обязан и где судьба готовила мне впоследствии ужасные удары. Лион меня встретил с невиданным восторгом; роскошь, которою я окружал мой двор, была ему порукой за процветание его мануфактур: слава и выгоды одушевляли прием лионцев.

Проезжая Алессандрию, я предписал приступить к работам, которые сделали ее в несколько лет сильнейшим пунктом Европы и ключом Италии. Двадцать миллионов были назначены для этого предмета. Находясь в южной долине реки По, в выгодном расстоянии от Турина, Генуи, Милана, Пьаченцы и Пармы, Алессандрия должна была в случае неудач служить убежищем большой армии и основанием всех наших наступательных действий в северной Италии. Может быть Павия или Кремона более бы способствовали к военным действиям против Австрии и к господствованию линию реки По; но, как политический пункт, Алессандрия вполне соответстовала моим видам. Шестнадцать полков пехоты, собранные для маневров в лагере при Маренго, должны были представить выигранное нами сражение и напомнить австрийцам о превосходстве нашего оружия; другой лагерь, собранный у Кастильоне для той же цели и состоявший из 17 полков, доказывал Венскому кабинету, что я готов был вступить с ним в бой, если бы ему это вздумалось.

Коронация моя в Милане совершилась 26 мая с торжественностью, достойною великолепного собора, в котором она происходила. Даже во времена Карла Великого подобная пышность не ослепляла итальянцев. После благословения, данного архиепископом и кардиналом Капрарой, я взял железную корону ломбардских королей и возложил ее на себя. Милан был в восторге, который Ломбардия тем откровеннее разделяла, что духовенство возносило меня до небес, как восстановителя алтарей. Папа, ехавший впереди меня на расстоянии двух дней пути, раздавал благословения подвластным мне народам, и тем возвысил в глазах черни блеск моих побед. Стоустая слава верно не передаст потомкам той деятельности, с которой я во время этого путешествия в одно и то же время учреждал организацию Итальянского королевства, отдавал приказания Булонской экспедиции моим эскадрам, находившимся в море, занимался приведением в порядок внутренних дел Франции и, наконец, переговорами с европейскими кабинетами о присоединении к моей империи Генуэзской республики. Один из красноречивейших писателей сего века [Mathieu Dumas: Precis des evenenients militaires], которому не достает только более твердой точки зрения, чтобы сравниться с известнейшими писателями древности, занялся изображением этой занимательной картины, которое потомство верно поставить наряду с лучшими местами Тита Ливия. Оставив Милан, я передал бразды правления Евгению с титулом вице-короля; он во всех отношениях был достоин моей доверенности, и сделался искреннейшим другом моим и одним из лучших моих генералов. Вскоре после этого лукский трон был отдан моей сестре Элизе Баччиоки(3). Я прибыл в Геную и занял ее с торжеством и пышностью, которая на несколько минуть заставила генуэзцев забыть перемену их положения: Генуя присоединена была актом 4 июня.

Рассчитав, что пора возвратиться флоту адмирала Вильнёва, я ускакал из Турина с парада, и прибыл в величайшем инкогнито за три дня в Париж и потом в Булонь, где все приготовлялось к амбаркации.

Между тем как я составляд в Милане, Турине, Алессандрии и Генуе эти великие предположения, Вильнев возвращался в Европу согласно данных ему приказаниям. Это возвращение, которого англичане не ожидали, сильно беспокоило их. У них было в готовности только десять кораблей под командой адмирала Колдера у Ферроля, где считалось до восемнадцати французских и испанских кораблей. Только пять кораблей под начальством адмирала Стирлинга(4) были расположены перед Рошфором, где у нас было шесть кораблей и столько же прекрасных фрегатов, которые скоро нашли случай выйти из гавани под командой адмирала Аллемана. Вильнёв, выиграв более двух недель времени перед английскими вестовыми судами, казалось, легко мог напасть врасплох на англичан у Ферроля, прогнать их, соединиться с собранной в этой гавани эскадрой, прибыть к Рошфору, и потом с 40 кораблями идти к Бресту. Но, по непредвиденному несчастью, англинские вестовые суда, благоприятствуемые попутным ветром, прибыли вовремя для извещения разных эскадр и Рошфорской флот получил приказание немедленно присоединиться к Колдеру; тогда предположенное нами соединение не могло уже обойтись без боя.