Читаем Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории полностью

Переход от старой культуры памяти к новой больше всего заметен в том, какие сюжеты и события оказываются важными. Старая культура памяти — национальная память, нацеленная на создание и поддержание национальных государств244. Поэтому национальная память в основном отбирала положительные истории, мифы о «золотом веке»245; ее основными персонажами были победители (например, полководцы), а формами сохранения памяти — монументы вроде триумфальных арок. Новая культура памяти, напротив, интересуется историей трагедий. В центре ее внимания — повествования о жертвах и преступниках. В отличие от национальной, космополитическая память ставит в центр не государства, а людей; не национальные интересы, а права человека246

.

Разговор о трудном прошлом, таким образом, — это практически всегда разговор о правах человека. А музеи памяти — не только исторические музеи, но и музеи прав человека. Но почему для обсуждения прав человека в формате музеев важны эмоции? Зачем использовать аффект в музейных экспозициях? Прежде чем перейти к этим вопросам, мы обсудим особенности музеев памяти, а затем то, как именно в них достигается эмоциональное вовлечение посетителей.

Музеи памяти

Музеи — один из наиболее привычных форматов сохранения памяти. Музеи как культурные институции появляются тогда же, когда начинается активное формирование наций. Коллекции искусства, археологические артефакты и другие ценности были доступны лишь узкому кругу элит. Открытие музеев и, соответственно, предоставление доступа к этим ценностям широкой публике — акт демократизации культуры, работающий на создание нации247. Бенедикт Андерсон писал, что музеи — краеугольные камни наций248

. Общая история, рассказываемая в музеях, объясняет людям, что между ними общего, почему они объединились в одну нацию, каковы их общие корни и какова их общая идентичность. Даже теперь, когда под воздействием глобализации границы многих национальных государств уже не так заметны, музеи важны для обозначения национальной идентичности, мест нации в регионе и в мире249.

Следуя за изменениями культуры памяти, стали меняться и музеи — постепенно начали формироваться музеи памяти250. Барбара Киршенблатт-Джимблетт замечает, что музеи больше не могут быть только местами, где история празднуется, они должны стать пространствами для трактовки темных сторон истории251

. Музеи Холокоста в Иерусалиме и Вашингтоне, Еврейский музей в Берлине, мемориал Кигали в Руанде, музей в Хиросиме — музеев памяти множество и становится еще больше. На основе существующих исследований можно выделить три ключевых принципа организации музеев памяти252:

1. Музеи памяти не только показывают посетителю артефакты и сообщают исторические факты. Их экспозиции обращены к эмоциям посетителей. За счет дизайна, архитектуры, искусства, видео и фото, театральных элементов достигается эмоциональная реакция.

2. Повествование в музейной экспозиции ведется в основном от лица жертв: посетителю предлагается перестать быть сторонним наблюдателем и представить себя на их месте. Часто жертвы описываются как отдельные личности, а не просто как группа: посетители узнают их имена, видят лица на фотографиях, читают истории из их жизни.

3. Идея экспозиции не только в том, чтобы рассказать о прошлом; ее этический посыл для настоящего и будущего в том, что важно отстаивать права человека, а темные страницы истории не должны повториться «никогда снова».

В этой статье мы рассмотрим подробно первый принцип организации музеев памяти, а также его связь с оставшимися двумя.

Использование аффекта в музеях памяти

В музеях памяти используются разные способы эмоционального вовлечения посетителей. Нельзя сказать, что другие виды музеев никогда не работают с аффектом. Отличие музеев памяти заключается в их целях, о которых мы поговорим ниже. В этом разделе мы обратим внимание на техники и средства создания аффекта. Многие из этих приемов активно используются в музеях Холокоста (Яд Вашем, вашингтонском Мемориальном музее Холокоста, Еврейском музее в Берлине), а затем распространяются в другие страны — так же как и память о Холокосте стала образцом для памяти о других трагических событиях. Мы будем приводить примеры как из музеев Холокоста, так и из других музеев: некоторые из них почерпнуты из существующих исследований, какие-то взяты из личных наблюдений. В этом разделе мы классифицируем их по типу средства выражения: создание аффекта с помощью архитектурных решений, выставленных в музее артефактов, приемов повествования в музейной экспозиции, театральных эффектов, фото- и видеоматериалов. В заключительном разделе мы обсудим, зачем эти приемы нужны и что между ними общего.

Архитектура

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Похоже, придется идти пешком. Дальнейшие мемуары
Похоже, придется идти пешком. Дальнейшие мемуары

Долгожданное продолжение семитомного произведения известного российского киноведа Георгия Дарахвелидзе «Ландшафты сновидений» уже не является книгой о британских кинорежиссерах Майкле Пауэлле и Эмерике Прессбургера. Теперь это — мемуарная проза, в которой события в культурной и общественной жизни России с 2011 по 2016 год преломляются в субъективном представлении автора, который по ходу работы над своим семитомником УЖЕ готовил книгу О создании «Ландшафтов сновидений», записывая на регулярной основе свои еженедельные, а потом и вовсе каждодневные мысли, шутки и наблюдения, связанные с кино и не только.В силу особенностей создания книга будет доступна как самостоятельный текст не только тем из читателей, кто уже знаком с «Ландшафтами сновидений» и/или фигурой их автора, так как является не столько сиквелом, сколько ответвлением («спин-оффом») более раннего обширного произведения, которое ей предшествовало.Содержит нецензурную лексику.

Георгий Юрьевич Дарахвелидзе

Биографии и Мемуары / Искусствоведение / Документальное