Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории

Музеи бывшей имперской столицы уделили теме благотворительности еще большее место. На выставке «Петроградский дневник», представленной в Особняке Румянцева, специальный раздел был посвящен военно-санитарным поездам, которые организовывали на свои средства состоятельные горожане, члены императорской семьи и представители высшей аристократии. Одна из владельцев особняка Дарья Лейхтенбергская (1869–1937) организовала санитарный поезд и сама отправилась на Юго-Восточный фронт. В самом здании особняка в годы войны находился лазарет артистов императорских театров. На фотографии, экспонировавшейся на выставке, были запечатлены артисты Мария Савина, Владимир Теляковский, Юрий Юрьев в день открытия лазарета. На выставке реконструирован быт лазарета с использованием подлинных предметов и военной формы, произведенной реконструкторами.

Музей-квартира Александра Блока сделала акцент на благотворительных концертах, спектаклях и поэтических чтениях, в которых участвовали деятели культуры. Благотворительная деятельность русской аристократии, в том числе царской семьи, в госпиталях и в Красном Кресте была показана на выставке «Эра милосердия», организованной в Конюшенном корпусе Центрального парка культуры и отдыха им. С. М. Кирова. На выставке Русского музея «Первая мировая война. 1914–1918» смысловой доминантой стало участие художников в создании патриотического дискурса. Как показано и в этом и в других музеях, благотворительные акции военного периода были немыслимы без визуальной агитации⁵²⁴

.

Тема благотворительности военного периода интересна сегодня именно своими деталями, формами этой деятельности, которые сегодня уже не существуют или видоизменились до неузнаваемости. Количественное преобладание материалов, связанных с патриотическим подъемом, объясняется обилием этой продукции в период войны, но отражает и общую ориентацию государственной исторической политики нашего времени, на которую ориентируются музеи в своей работе. Агитационно-благотворительная визуальная продукция является консенсусным экспонатом, достаточно интересным и экзотичным, чтобы заинтересовать публику, и прекрасно иллюстрирующим правительственный юбилейный дискурс. Тем не менее российские музеи делают свои выставки таким образом, что они видятся по-разному при беглом и при внимательном просмотрах. Например, выставка «Первая мировая война. 1914–1918» в Русском музее была посвящена произведениям, созданным в военные годы, и, соответственно, отражала все художественные тенденции этого периода. Визуально на ней доминировала агитационно-патриотическая художественная продукция. Однако текст аудиогида и каталог уделяли много внимания всем остальным художественным направлениям, что позволяло заинтересованному посетителю выстроить иначе свой визит и получить более объемное — и совершенно иное — представление о настрое современников.

Отметим, что тема патриотизма и благотворительности, занявшая столь важное место в российских музеях, была мало отражена на аналогичных европейских выставках, что показывает, что в европейских странах существует иной запрос общества и государства, иной социальный консенсус по поводу того, какие экспонаты имеют первоочередное значение для широкой публики.

Из исторических публикаций и мемуаров известно, что энтузиазм первых месяцев войны в дальнейшем уступил место другим эмоциям. То, как постепенно уходил из общества патриотический подъем, уступая место безразличию и нигилизму, осталось за кадром российских выставок. Также мало отражения нашли пацифизм и антивоенные настроения части интеллигенции, особенно ее левого крыла⁵²⁵. На европейских выставках, наоборот, уделяется значительное внимание критике войны, страданиям и разочарованиям военных и мирного населения, изнуренных долгими годами лишений и ограничений.

Также на российских выставках чаще, чем на европейских, присутствовали визуальные и текстуальные свидетельства эпохи, связанные с религиозными чувствами военных и с присутствием церкви на фронте. Развивая идею Софи Ваниш о том, что исторический музей музеализирует не историческое знание, а символические системы, можно заметить, что «православная вера» является (наряду со значимостью фигуры царя) одним из символов, усиленных и закрепленных во время юбилея. Многие выставки содержали экспонаты, намекающие на религиозность элит и народа, причем обычно это была не содержательная презентация, а именно намек на то, что это важно. Эта непроговоренность и молчаливое присутствие на стенах, как бы самоочевидность икон или знамен с девизом «С нами Бог» позволяют институционализировать значимость религиозности через выставочные проекты. При показе музеями религиозности народа и религиозных символов, как и в случае с «героизмом», наблюдается нехватка дистанции по отношению к языку современников.