Полицейский и философы

Подозвав свистом проходившего мимо официанта, она сама заказала ему, что хотела, и с аппетитом съела, сидя молча, как послушная девочка, в ожидании вопросов Йеллинга. Потом ей показалось, что у того нет никакого намерения ее допрашивать, потому что он очень внимательно слушал песню, которую играл оркестр, и отбивал ритм пальцем по краю стола.

— Вам нравится? — спросила девушка. — Это «Прощание с Полли», песню сочинил дирижер нашего оркестра. Он взял старую народную мелодию и переделал, и песенка имела большой успех. Он всегда ее играет, чтобы побольше заработать, а кроме того, она нравится публике…

— Я как раз хотел вас спросить, как называется эта песенка, — проговорил Йеллинг. — И еще: как давно ее исполняют в этом кафе?

— Так вы чем интересуетесь: песенками или преступниками? — спросила Мак-Рэнди. — Я все не могу разобраться, что вы за человек.

— Иногда тех, кто ловит преступников, интересуют и песенки, — ответил Йеллинг, не вдаваясь, однако, в объяснения, «что он за человек».

— Ну, наверно, уже два-три месяца. И чем больше ее слушают, тем больше она нравится.

— Таким образом, — продолжал Йеллинг, — и тогда, когда Люси Эксел со своей золовкой приходила сюда к Жеро, играли эту мелодию?

— Конечно. Каждый вечер обязательно исполняют «Прощание с Полли».

Йеллинг, подождав, пока кассирша дожует второй бутерброд, заметил:

— Очень трогательная песенка. Прямо за душу берет. — Кассирша слушала его с насмешливым и вместе с тем удивленным видом, но он этого не замечал. — Старинная грустная мелодия с налетом современного безумия. Послушайте внимательно, когда сейчас ее заиграют только на губной гармонике. Она наводит на мысли о старом селении в долине в вечернюю пору. Жизнь там безмятежно-спокойна, люди встают рано поутру и отправляются в горы. А потом она заставляет подумать о том, что теперь все это ушло в далекое прошлое, что мы уже разочарованы, озлоблены, отчаялись…

Двое музыкантов на эстраде встали, вышли вперед и продолжали играть мелодию «Прощание с Полли» на больших губных гармониках, в то время как весь остальной оркестр умолк. И в самом деле, играли так, что музыка наводила на те мысли, о которых говорил Йеллинг.

— Ну вот, из-за вас я сейчас разревусь, — сказала Мак-Рэнди скорее всерьез, чем в шутку. — Ведь у каждого есть в сердце свое старое селение.

— Вот именно! — воскликнул Йеллинг, не замечая, что, воодушевившись, он говорит слишком громко. — В каждом из нас живет воспоминание о маленьком селении, где мы были когда-то счастливы и куда больше уже никогда не вернемся…

Спохватившись, он сбавил тон и уже по-деловому попросил Энни:

— Вы не могли бы позвать дирижера оркестра? Мне хотелось бы с ним поговорить.

— Вот уж вряд ли он обрадуется, — усмехнулась Мак-Рэнди. — У него уже были неприятности с полицией…

Но встала, направилась к эстраде и почти тотчас же возвратилась в сопровождении дирижера — очень элегантного молодого человека. Вид у него, однако, был испуганный и робкий.

— Энни сказала, что вы хотели со мной поговорить, — начал он смущенно.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Йеллинг. — Я хотел поговорить о песне, которую вы написали. Очень красивая мелодия.

Юноша сел за столик и еле слышно поблагодарил. Ему явно не нравился этот разговор.

— Более того, я хотел бы попросить вас об одном одолжении, — продолжал Йеллинг. — Видите ли, мне было бы нужно, чтобы завтра в пять часов эти два ваших музыканта, что играют на губных гармониках, пришли ко мне в полицейское управление…

Дирижер и Энни открыли рот от изумления.

— Они что-то натворили? — пролепетал юноша.

— Да нет, нет, — успокоил его Йеллинг. — Им требуется прийти со своими инструментами, чтобы исполнить вашу песню «Прощание с Полли».

— В полицейском управлении? — воскликнула Мак-Рэнди, а дирижер уставился на него, как на пьяного, который сам не знает, что несет.

— Да нет, не совсем так, — пояснил Йеллинг, до которого наконец дошло, что его собеседники, наверно, думают, что он рехнулся. — В другом месте, я завтра уточню… Я понимаю ваше удивление, но сейчас не могу объяснить причины этой просьбы. Могу вам лишь сказать, что это очень важно и я действительно нуждаюсь в вашей помощи.

— Да, но дело в том… — промямлил дирижер, пристально поглядев на Мак-Рэнди, чтобы узнать, что она об этом думает.

Кассирша была девушка не промах и сразу смекнула, что у Йеллинга должна быть какая-то серьезная причина для такой просьбы.

— Делай то, что тебе говорят. Этот мистер знает свое ремесло. И перестань дрожать, полиция занимается вовсе не тобой.

— Разумеется, — уточнил Йеллинг, — ваши музыканты за беспокойство получат, что полагается. Вот вам маленький аванс. Однако очень важно, чтобы завтра ровно в пять они были у меня в кабинете.

Вместе с деньгами Йеллинг вручил дирижеру свою визитную карточку. Тот ушел, возможно, не до конца успокоившись, но обещав выполнить уговор.

Энни Мак-Рэнди, оставшись вдвоем с инспектором, покачала головой.

— Отказываюсь хоть что-нибудь понять, но уверена, что вы заявились сюда не только ради песенки.

— Нет, — ответил Йеллинг. — Хотите еще что-нибудь выпить?