ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя

Первая затяжка самая вкусная! Ароматный дым наполнил убогое пространство квартиры.

Эльдар заворожено наблюдал за моим ритуалом, стараясь втянуть заплутавший сизый протуберанец. Ноздри его смешно раздувались.

– Это так поэтично, – сказал он. – Скажу по правде: сигареты для меня были намного важнее, чем спиртное. Курил я одержимо, без сигарет строчки написать не мог. А потом – БАЦ! – и бросил. Представляешь?

Я прикрыл веки, с наслаждением затянулся. Я давно решил, что курить не брошу никогда.

– Как и во всем важном, что происходило в жизни, – продолжал Эльдар, – в моем бросании повинна девочка. Жил я как-то с одной. Куколка! Губки мяконькие… М-м-м… – он сложил пальцы в троеперстие, поднес к губам, поцеловал. – Но девочка была лишь поводом: ей не нравилось, как от меня пахнет. Я пообещал, что брошу. И бросил. Сказал, что это ради нее принес жертву на алтарь любви. Но я солгал… На самом деле – все гораздо серьезнее! Я подумал, с легкого пера Федора Михайловича: кто я – тварь дрожащая, или право имею? И бросил ради ПРИНЦИПА. Таким образом, я не курю и не пью. Назло!

– Кому?

– Всем! Я не пью и не курю, потому что большинство бухает и пыхтит. Они – видите ли! – не могут бросить. А если все перестанут, то я начну!

– Особенно сейчас мы НЕ ПЬЕМ, – сказал я, расплющив окурок в пепельнице.

– Сейчас не считается. Сейчас у нас действует Принцип Пофигизма.

– Удобный принцип.

– Конечно удобный.

– Тогда, может, и закурите?

– Нельзя. Я же говорил, что табак для меня из области трансцендентального. С этим не шутят.

«Убойная логика с принципами».

***

– У тебя проблемы с девочкой? – спросил Эльдар.

– Откуда вы взяли?

– Чувствую. Я же говорил: дед – ведьмак, мама – ведьма.

– Ну…

– Так в чем проблема?

– Мне нужно сделать то, чего нельзя. Пригласить ее к себе, не смотря на разницу в возрасте. Выйти за рамки, так сказать. Мне стыдно…

– Выйди! Нет ничего скучнее и постыднее, чем жить в рамках. А самое унылое знаешь что? – он вопросительно подморгнул, в глазах плясали озорные чертики.

Я снизал плечами.

– Самое АРХИ-скучное – как говорил лысый Ильич, наискучнейшее, что только можно придумать в нашей земной жизни, и самое извращенное надругательство над ее разнообразием, это…

Эльдар хитро прищурился.

– Это, парниша, секс с законной женой, в супружеской постели, по графику, на десятом году жизни.

Он улыбнулся.

– Об этом все знают, однако стыдливо молчат. В приличном обществе о ТАКОМ говорить не принято. Но мы с тобою не в приличном обществе, мы в нормальном – не-лице-мер-ном.

***

Он посмотрел на меня. Я кивнул в ответ.

– Так вот, – продолжил он, —помнишь, у Рождественского?

Эльдар приосанился, с чувством продекламировал:

– Пугали богами.

А он говорил: Враки!

Твердили: Держи себя в рамках!

А он посмеивался.

И в небо глядел,

И шел по земле,

И осмеливался!

И рушились рамки…

Он довольно посмотрел на меня, подмигнул.

– То-то же. Все придумано задолго до нас.

«Что-то подобное мне уже говорили».

***

– Вы знаете Велиала?

«Кажется, я разгадал…».

Эльдар снизал плечами:

– Заочно. Это Демон Лжи в оккультной мифологии.

– Ну, и?

– Я о нем читал.

– Всего-то…

– А почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – соврал я.

– НЕ ПРОСТО. Да ладно. У меня на сегодня еще куча дел.

Я намек понял, встал из-за стола.

– Спасибо за угощение.

– В твоих устах «Спаси Бог» звучит странно.

Я обернулся от дверей, глянул на Эльдара. Опустил глаза.

– Иди уже, – сказал Эльдар.

Он подошел ко мне, взял под локоть, провел к дверям.

– Заходи, коль чего, – сказал на прощанье.

***

Я пошел домой. Двери квартиры все так же были не заперты.

Словно мухи, в голове роились противоречивые догадки.

Я фрагментами вспоминал наш с Эльдаром разговор, и все не мог понять: он говорит всерьез или бредит?

«Несомненно – он больной».

***

В окне стоял серый октябрьский день, но я хотел, чтобы была ночь.

Я задернул гардины.

От выпитого изрядно мутило.

Порылся в аптечке, нашел баночку «Donormyl», прикупленного по случаю, но так ни разу не использованного.

Вытряхнул прямоугольную таблетку. Не разламывая, глотнул целиком. Завалился на диван.

«И рушились рамки, рушились-рушились…» – растворилось в засыпавшем сознании.

Глава тридцать пятая

Утро, 27 октября 2013 года, воскресенье

***

Утром я уже знал, что сделаю. Вдохновил меня на это Роберт Рождественский.

«Главное, чтобы Вера пришла!».

Решительно сполоснулся под душем. Затем заварил чай под порхания Валькирий, которые рвали и царапали мембраны динамиков, включенных на полную громкость.

«Вагнер – слуга Люцифера! Выплеснуть из себя такую музыку!

Как и Людвиг Ван…

Как и обожаемый мною Роберт.

Им было тесно в рамках – будь то божьи или людские…».