Полк, к бою!

А в районе обороны 2-й роты до сих пор творится что-то непонятное. Уже три фашистских танка прошли по проходу, развернулись и теперь приближаются к нашей первой траншее, ведя огонь на ходу. А вслед за ними бежит целая колонна пехоты.

— Эх, туда сейчас хотя бы пару пулеметов! — невольно вырывается у меня.

Но что это? Колонна вражеской пехоты начинает разбегаться в разные стороны. Одни солдаты бросаются назад, к проходу, другие мечутся на месте и падают, падают… Танки тоже замедляют ход.

Панику среди наступающего врага объясняет Акатьев. Подбежав ко мне, он кричит:

— Только что разговаривал с Елинским! У него большие потери. Разбито два станковых пулемета и одно противотанковое ружье. Я приказал ему собрать воедино всех автоматчиков, ручные пулеметы, ПТР, выдвинуться чуть правее и вперед и ударить фашистам во фланг. Вот он теперь и бьет…

Что ж, правильное распоряжение. Возмужал Акатьев за эти недели боев, возмужал! Впрочем, и все мы многому научились.

И все же во 2-й роте по-прежнему плохо. Отойдя от шока, до взвода фашистских пехотинцев уже ворвались в первую траншею, а три танка спешат ко второй. Минный проход преодолевают и остальные машины. Надо что-то срочно предпринимать, чтобы выручить хотя бы остатки роты…

Но есть же выход — поджечь завалы! Огонь ошеломит врага, задержит его на какое-то время. А там… Только сработает ли наша хитрость против танков?

Даю команду, и через несколько минут перед второй траншеей роты Елинского заполыхало. Гитлеровцы остановились, начали выжидать. Танки в огонь тоже не полезли, стали сворачивать в сторону. И вот тут-то…

Да, мы готовились к этому. По бортам разворачивающихся машин сразу ударила наша противотанковая артиллерия. Первые же снаряды подожгли два из трех прорвавшихся T-IV. Третий поспешил назад и укрылся в овраге. Усилили огонь и остатки 2-й роты. Они бьют фашистскую пехоту в проходе и перед ним, затем дружным броском теснят вражеских автоматчиков из своей первой траншеи.

Но бой на этом не кончается.

* * *

Слева ожесточенно отбивает атаки гитлеровцев 2-й батальон. Его оборону заволокло сплошным дымом и пылью. Уточнить сложившуюся там обстановку нет никакой возможности, связи со штабом полка не стало еще в период вражеской артподготовки. Посланные же мною на линию два связиста до сих пор не вернулись. Может, их уже нет и в живых.

А атаки врага и на наш батальон все усиливались. Вскоре критическая ситуация сложилась в 3-й стрелковой роте. В строю там осталось очень мало людей, почти все пулеметы повреждены. Надо выправлять положение.

— Акатьев, — кричу я адъютанту батальона, — бегом к резервному взводу! Забирай его, два противотанковых ружья и быстро — во вторую траншею третьей роты. Надо помочь ей остановить фашистов, понял?

— Есть, понял! — Акатьев исчез за поворотом хода сообщения.

— Посыльный от огневого взвода, ко мне! Подбежал боец-артиллерист.

— Передайте командиру взвода: все танки, которые будут прорываться по шоссе, а также правее, бить ему! Скажите, за это он головой отвечает!

— Есть!

— Посыльный от пулеметного взвода! Передайте командиру: прорвавшуюся вражескую пехоту уничтожить самому! Стрелковый взвод убыл на левый фланг.

— Есть! — Боец побежал выполнять приказание.

— Посыльный к танкистам! Скажите старшему лейтенанту Ковалеву: танки сосредоточить у шоссе! Не пропустить по нему ни одной машины врага! Его поддержит огневой взвод!

— Есть!

— Капитан Жданеев, отсекайте от танков пехоту еще на подходе к проходам!

— Понял, — ответил Жданеев. И тут же раздалась его команда: — Всем стой! Прицел меньше… бризантной, дивизион, огонь! Понаблюдайте за разрывами перед третьей ротой! — крикнул он мне.

Я поднес к глазам бинокль. Увидел, как через несколько секунд перед обороной роты, на высоте полутора-двух метров от земли, вспыхнули разрывы бризантных гранат. Осколки буквально выкашивали живую силу врага. Крикнул Жданееву:

— В самый раз! Еще огонька!

— Два снаряда, беглым… — продолжал командовать капитан.

Перед 1-й ротой гитлеровская пехота уже окапывалась, ведя лишь редкий пулеметный и автоматный огонь.

— Связь с первой ротой есть?

— Есть, товарищ комбат, — доложил Я. П. Брайловский и протянул мне трубку. По возвращении в батальон Акатьева он снова стал командовать взводом связи.

— Как дела, Жариков? — спросил я по телефону командира 1-й роты.

— Нормально, товарищ комбат! Первую атаку отбил, — бодро ответил тот.

— Молодцом! Но не думайте, что фашисты на этом успокоятся. Видите, как они на соседей-то ваших жмут? То-то. Готовьтесь. Где командир минометной роты?

— Рядом.

— Передайте ему трубку…

— У телефона младший лейтенант Шаповалов.

— Шаповалов, видите перед второй ротой скопление вражеской пехоты?

— Вижу!

— Почему же не ведете по ней огонь?

— Но я поддерживаю первую…

— Немедленно огонь перед второй! Поняли? Наблюдаю за вашими разрывами!

— Понял…

Вскоре чуть впереди позиций 2-й роты стали рваться мины. Как раз в гуще фашистской пехоты. Она залегла, затем стала отступать назад. Я вздохнул с облегчением.