Полк, к бою!

Кстати, в течение всего этого боя рядом со мной на наблюдательном пункте находился и комиссар батальона. Правда, несколько раз он порывался пойти то во 2-ю, то в 3-ю роту. Но я останавливал его, считая, что обстановка ни в той, ни в другой не была достаточно критической.

Пытался возглавить Иван Иванович и резервный взвод, который я бросил на левый фланг 2-й роты. Но с этим вполне справился и адъютант батальона Акатьев. Иванову же я сказал:

— Помните, Иван Иванович, наш разговор на "маньчжурке"? Ну, когда мы еще обсуждали кинокартину "Чапаев"? Вы тогда вполне резонно заметили, что командир и комиссар должны появляться среди бойцов только в самый критический момент. И привели пример, когда комиссар, заметив с кургана отступающих бойцов, бросился им навстречу, остановил, скомандовал "За мной!" и личным примером увлек за собой. А у нас пока бегущих нет. Так что, дорогой Иван Иванович…

Комиссар выслушал меня молча, улыбнулся и отошел в сторону.

* * *

24 ноября гитлеровцы предприняли еще три атаки на наш батальон, а также на соседний, 2-й стрелковый. Но все они были отбиты с большими для них потерями.

Из восемнадцати вражеских танков, участвовавших в этих атаках, бойцы нашего батальона подбили девять. И даже захватили в качестве трофеев два совершенно исправных. Это были те машины, которые вначале прорвали оборону 3-й роты, а затем застряли в глубоких бомбовых воронках. Их экипажи красноармейцы уничтожили, а сами танки, вытащенные из воронок с помощью тридцатьчетверки Ковалева, эвакуировали в тыл.

Захватили мы и пленных. Правда, немного, всего человек пятнадцать. Все они принадлежали 1-му батальону 76-го гренадерского полка 41-й пехотной дивизии, прибывшей два дня назад из-под Вязьмы.

Значит, дивизий из 4-й танковой группы перед нами действительно нет.

— Знаю, — сказал мне командир полка, когда я доложил ему об этом. Четвертая танковая группа переброшена в район Волоколамска. Вчера ее дивизии появились у Дубосеково и Звенигорода…

В этих боях наш батальон потерял до трети личного состава. Нуждалась в восстановлении и инженерная сеть обороны. Необходимо было расчистить траншеи, заминировать проходы в минных полях, обновить колючую проволоку в разорванных местах. И конечно же пополнить запас боеприпасов, оказать медицинскую помощь раненым, подобрать с поля боя убитых и похоронить.

Когда стемнело, мне позвонил командир полка. Выслушав доклад о результатах боевых действий за день и мое решение на ночь, он сказал:

— Хорошо, Хомуло, ваш батальон дрался стойко. За ночь надо сделать все, что наметил. Боеприпасы подвезти помогу. Следует ждать еще более жаркого денька. Есть данные, что фашисты подтянули на наше направление свежие силы. Учти…

Ночью мы с комиссаром Ивановым побывали в ротах. Выслушали командиров и политруков, побеседовали с многими бойцами. Настроение у людей боевое. Все хотели поделиться своими личными впечатлениями о прошедшем дне. Да, это была победа. Фашистам так и не удалось прорвать нашу оборону и продвинуться вперед хотя бы на метр. Батальон, как и весь полк, устоял. А ведь драться пришлось с намного превосходящим нас и по силам и по вооружению противником.

К утру все ротные доложили, что их подразделения скова готовы к бою.

Всю прошедшую ночь гитлеровцы тоже не спали. Хотя и не освещали, как всегда, ракетами свой передний край. Не хотели, видимо, демаскировать работу своих саперов, разведчиков и команд по эвакуации раненых и убитых.

Да, их разведчики пытались в двух местах проникнуть к нам и захватить "языков". Но, потеряв в одной группе двоих убитыми, а во второй одного солдата раненым, который, кстати, вскоре скончался, прекратили безуспешные попытки.

Немецкие саперы тоже всю ночь ползали перед передним краем нашей обороны, пытаясь проделать проходы в минных полях. Причем именно перед позициями 1-й и 2-й рот.

Вывод из этого напрашивался сам собой: утром надо ждать главного удара на правом фланге батальона и соседа справа — 51-го полка.

Предупредил об этом командиров рот и старшего лейтенанта Ковалева. Передвинул резервный взвод вправо от шоссе.

Забрезжил несмелый рассвет. Подул сильный, пронизывающий северо-западный ветер. Он поднял в воздух мириады снежинок, завихрил их, понес по снежному насту поземкой.

— А ведь сегодня, братцы, снова нелетная погода. Хорошо! — сказал комиссар, поглядывая вверх. Услышав эти его слова, все, кто был на наблюдательном пункте, весело загомонили. Такой уж характер у нашего человека. Ему очень немного надо. Всего каких-то несколько теплых слов, какая-то доля надежды, и он уже ожил, повеселел, забыл о невзгодах и злосчастье. Вот и сегодня: не будет вражеская авиация висеть над головой, бомбить и обстреливать из пулеметов, — и уже весело от сознания, что повезло.