Полководцы первых Романовых

В. В. Пенской пишет: «Меньше чем за полвека пехота потеснила конницу и составила основную часть русского войска. Если в 1651 году московское войско насчитывало около 55 тысяч солдат, драгун и стрельцов, то в 1680 году — около 126 тысяч (и это без учета городовых казаков)… Во второй половине XVII века солдаты и стрельцы быстро сближались друг с другом и по качеству и характеру обучения, и по вооружению, и по тактике. Даже по численности многие стрелецкие приказы фактически уравнялись с солдатскими полками (сохранив при этом, правда, свою десятичную организацию) — так, в июле 1679 года Стрелецкий приказ С. Грибоедова имел 9 начальных людей и 1078 стрельцов, А. Дохтурова соответственно 8 и 915, А. Поросукова — 9 и 847. Фактически они различались между собой лишь социальным статусом и характером службы — стрельцы (кроме московских и отчасти крупных городов — Астрахани, Новгорода и некоторых др.) в основном были сориентированы на несение внутренней, гарнизонной службы, тогда как солдатские и драгунские полки составляли ядро полевых армий… Серьезные перемены изменили лицо главной ударной силы старомосковского войска — поместной конницы. Внешний вид всадника поместной конницы к середине XVII века радикально переменился. В комплексе вооружения дворян и детей боярских огнестрельное оружие постепенно вытесняло саадаки, а доспехи использовались все реже, ибо они недостаточно эффективно защищали от пуль и картечи… В первую очередь на новые стандарты, как уже отмечалось выше, перешли дворяне и дети боярские северо-западных и „замосковных“ служилых „городов“. Здесь 87 процентов дворян и детей боярских являлись на смотры, вооруженные огнестрельным оружием, 10 процентов с саадаком и саблей и 3 процента с саблей, топором или рогатиной. Например, десятня разборная и денежной раздачи бежецких дворян и детей боярских 1649 года показывает, что из прибывших на смотр 77 служилых людей 4 были вооружены пистолетом, карабином и саблей, 1 — только карабином, 21 — саблей и карабином, 48 — саблей и пистолетом и только 3 саадаком и саблей».

С конницей, впрочем, произошла и другая трансформация. Россия принялась создавать рейтарские полки, то есть тяжелую кавалерию нового строя, обученную и вооруженную на голландский манер. Для рейтарских полков не хватало хороших лошадей, кроме того, они являлись самой дорогой частью европеизированного элемента российской армии. Содержание рейтаров влетало в копеечку. Поэтому их никогда не было много. Следовательно, у них никогда не появлялось ни единого шанса первенствовать в количестве и значении среди прочих родов войск в вооруженных силах России, как первенствовала когда-то поместная конница. Но действовали они превосходно: могли, ведя огонь и схватываясь в сомкнутом строю со столь опасным противником, как польская тяжелая кавалерия, одолевать ее. Сказывалось разумное обучение. Рейтары в России — прообраз будущих кирасиров.

Полки нового строя были, по мнению одних историков, регулярными безо всякого сомнения и оговорок, по мнению других — регулярными со скидкой на то, что действовали они не на постоянной основе. Их распускали в тот момент, когда, по погодным условиям, боевые действия прекращались и войну было вести «не сезон»; кроме того, солдатам приходилось расходиться по домам в межвоенные периоды. Оставались в строю постоянно только те полки, которые служили учебной базой для формирований нового строя.

Итог подобного подхода к делу получался двоякий. С одной стороны, армия оставалась относительно дешевой. Далеко не такой дешевой, как поместная конница, большей частью находившаяся на самообеспечении, но и не столь дорогой, как рекрутская армия, которая пребывала «под ружьем» круглый год. С другой стороны, полки, разошедшиеся по домам, резко теряли спайку, дисциплину, навыки, полученные в ходе обучения.

Итак, на протяжении многих десятилетий, от царствования Михаила Федоровича до царствования Петра I, вооруженные силы России сочетали в себе воинские контингенты старого и нового типов. Полки нового строя выросли из старой системы, словно львенок, вышедший из лона волчицы. С течением времени они множились в числе. По подсчетам советского специалиста по военному делу Московского царства Анатолия Васильевича Чернова, в 70-х годах XVII столетия они составляли от 60 до 75 процентов от общей численности всей русской армии того времени.

Беглый московский подьячий Посольского приказа Григорий Карпович Котошихин в 1666–1667 годах написал для шведского правительства записку (в сущности, разведданные для шведов) о состоянии России в царствование Алексея Михайловича, в том числе о царском дворе, дипломатической службе, высших административных учреждениях и, конечно же, армии. Ей посвящена огромная девятая глава. Там подробно рассказано о комплектовании и обеспечении полков нового строя, о роспусках этой силы по мирной поре, о сложностях набора и о том, куда, на какую службу уходили солдаты, когда в них пропадала нужда.

Думается, имеет смысл привести здесь эту главу почти полностью, с небольшими изъятиями.